– Мистер Перривезер, а могу я задать вам один частный вопрос? – спросил Ансельмо, осмелившись воспользоваться той близостью, право на которую как бы давали долгие годы успешного делового сотрудничества.
– Что такое?
– Почему вы вообще используете любителей?
– Порой просто нет выбора, Ансельмо.
– Ясно, – ответил Ансельмо.
– Именно поэтому мне так нравится иметь дело с вами, – заметил Перривезер. – Только одно мне в вас не нравится.
– Что же это?
– У вас обоих чудесные волосы. Только почему вы их так часто моете?
– Вы хотите сказать, что это лишает их естественности и живости?
– Нет. Лишает питания, – ответил Перривезер.
Как и всегда Ансельмо и Мирон убедились, что план Перривезера совершенен. Они безо всякого труда, легко проникли в хранилище атомных устройств и покинули его с двумя пакетами: в одном находилась сама бомба, в другом – часовой детонатор.
С Натаном и Глорией Мусвассер они встретились в пригородном доме под Вашингтоном. Дом принадлежал отцу Натана. Хорошо оштукатуренные стены были заклеены освободительными плакатами. Они призывали освобождать угнетенных, спасать животных. И особый плакат призывал освобождать черных.
Очевидно, этот призыв уже осуществили, так как вся местность по соседству была свободна от черных.
– Вы бы поосторожнее с этой штукой, – предупредил Ансельмо. – И вы не должны ее взрывать, пока те двое ребят не будут в лаборатории.
– Какие двое ребят? – спросила Глория.
Ансельмо показал им фотографию уроженца Востока и белого.
– А как мы узнаем, что они там?
– Мы вам сообщим.
– Хорошо. Кажется, это просто. И довольно ясно, – сказала Глория. – А теперь самое важное. Кто возьмет на себя ответственность?
– Никакой ответственности. Мы так не работаем. Но ведь нам уже заплатили.
– Минутку. Мы собираемся уделать эту лабораторию, там две сотни человек да еще окрестности, добавьте еще десять-пятнадцать тысяч человек... Натан, помни, нам обязательно надо попытаться придумать какой-то способ вывести домашних животных из опасной зоны, может, удастся. Собственно, речь идет о пятнадцати тысячах человек. А может, и о двадцати.
Ансельмо содрогнулся, представив себе будущий урожай смертей. Даже тугие мозги Мирона отметили некое мерцание грядущего ужаса.
– Поэтому мы хотим знать, – продолжала Глория, – какую долю вы берете себе.
– Нам заплатили.
– Я говорю об ответственности за взрыв бомбы.
– Чего? – хором спросили эти двое.
– Ответственность. У нас тут будет тысяч двадцать убитых. Кто возьмет на себя ответственность за это?
– Вы хотите сказать – вину?
– Это отсталый взгляд. Я говорю об ответственности за революционный подвиг. Известность.