Утопая в белоснежной пене кружев, барахтался, таращил глазенки малыш. Рихард, еще не сбросив дорожного плаща, склонился над колыбелью. Со сложным чувством вглядывался он в этот крохотный, живой комочек, бесконечно далекий от ненависти, любви — от всей пестрой путаницы человеческих страстей, охватывающих Лосберга в последнее время. Сын его жены и его врага… Существо, которому волей судьбы он должен стать отцом, дать свое имя… Эта молчаливая дуэль взглядов — младенчески безмятежного и тяжелого, ревнивого, холодно-неприязненного — не ускользнула от внимания Марты. Слабая, неокрепшая после трудных родов, она приподнялась на подушке, с тревогой наблюдая за этой встречей. Будто хотела угадать по ней будущее своей странной семьи.
— Чудо, а не ребенок! — раздалось за спиной Рихарда восторженное кудахтанье тетушки Эльзы. — Глазки голубенькие, волосики беленькие… Настоящий ариец. Зигфрид!
— Можешь гордиться, — подхватил дядюшка Генрих. — Твой сын — чемпион клиники. Пять килограммов двести восемь граммов… — и подмигнул. — Что и говорить — сработано на совесть.
— Генрих, перестань! — целомудренно одернула мужа фрау Эльза. Но тут же расплылась, закурлыкала, заагукала над колыбелькой. — Нет, какое поразительное сходство! Я первый раз в жизни вижу, чтобы так… Ну, буквально, как две капли воды. Глазки, ушки, овал лица — все! Просто вылитый Лосберг. Ты обрати внимание, Рихард, как эта малютка…
— Тетушка! — сдерживая раздражение, пробурчал Рихард. — По-моему, вы слишком преувеличиваете наше сходство. В этом возрасте они все…
— Ты, наверное, очень устал с дороги? — пришла ему на помощь Марта.
— Безумно! И не только с дороги. Я же предполагал пробыть в Риге два-три дня. Ну, от силы неделю. А проторчал целый месяц.
— Да, господин Зингрубер сразу же позвонил нам и сказал, что ты задержишься, что у тебя какие-то неприятности на фабрике. Это действительно так? — дядюшка испуганно смотрел на племянника.
Рихард недовольно поморщился, уклончиво ответил:
— И да, и нет. Это отдельный разговор.
— Как господину Зингруберу Латвия? Понравилась ли? — спросила фрау Эльза.
— Боюсь, слишком понравилась.
— Что значит, слишком? Не понимаю…
Племянник и дядя обменялись короткими, но весьма выразительными взглядами.
— Эльзочка, разве ты не видишь, что Рихард едва держится на ногах?
— Да-да, разумеется, извини. Пойдем, Генрих! Рихард, сними, наконец, этот ужасный плащ. Имей в виду, дорожная пыль может стать источником опасной инфекции.
Когда они, наконец, удалились, Рихард обернулся к Марте:
— Ты как… назвала его?
— Пока никак.