Рихард опустил голову, дрожащими пальцами стал расправлять на скатерти складку.
— Извини, Манфред, но я, кажется, нездоров. — Лосберг едва ворочал языком.
Только теперь Зингрубер обратил внимание, что хозяин дома неестественно бледен.
— Что с тобой? — удивленно спросил он.
— Не знаю. Но я…
— Да он же пьян, — догадался, наконец, Крейзис. — Вдребезги.
— Когда ты успел? — Манфред озадаченно смотрел на друга. — Совсем недавно мы с тобой разговаривали и ты был совершенно трезв.
— Он же специально… — начал было Крейзис, но Зингрубер предупреждающе поднял руку и обернулся к Бруно — тот с интересом наблюдал за происходящим.
— Скажите, любезнейший, обер-лейтенанту, пусть начинают. Мы сейчас придем. — И когда за полицаем захлопнулась дверь, обернулся к Лосбергу. — Что все это значит, Рихард?
— Слушай, — подскочил к нему Крейзис, — ты брось свои сентименты и запоздалые раскаяния… На сцене родного поселка. Лебедь нашелся! — Освальд для убедительности помахал воображаемыми крыльями.
— Пошел ты, знаешь куда? — ощерился Рихард.
Крейзис помрачнел, в его маленьких глазках промелькнула угроза.
— Э-э, не годится так, приятель. Напился, как свинья, да еще…
— Сам ты свинья, — загремел Рихард. — Сам весь по уши в дерьме, и мне жизнь изгадил.
— Любопытно. Чем же я ее изгадил?
— Своими идиотскими авантюрами… «Гром и Крест»… Да если бы не ты…
— Довольно! — с металлом в голосе приказал Манфред. — Это уже не смешно. Даже для пьяного.
— А я не пьяный, — язвительно прищурился на него Рихард. — Я символ. Не понимаешь? Ты же сам окрестил меня символом, — Он вынул из кармана фотографию, подаренную ему на вокзале белобрысым парнем. — Я символ. Светлый образ родины. Для таких вот. — Он ткнул фотографию прямо в лицо Манфреду. — Вы довольны мной, господин майор? Или еще чего изволите?
И вдруг захлебнулся — Зингрубер с силой выплеснул на него воду из вазы вместе с цветами. Ошеломленный, мокрый, облепленный ошметками листьев, Рихард беспомощно топтался на месте, удивленно разглядывая приятелей.
— Значит, так, — спокойно сказал Манфред, ставя вазу на место и вытирая руки. — Ты нам ничего не говорил, мы ничего не слышали. Так, Освальд?
— Не знаю, не знаю, — уклончиво отрезал тот. Наступила неприятная пауза. Рихард, словно просыпаясь, медленно провел рукой по лицу, проговорил хрипло и униженно:
— Друзья, кажется, я действительно здорово напился. Простите меня. — Он стряхнул с пиджака листья и неуверенно двинулся к выходу.
— Лучше приведи себя в порядок, — остановил его Манфред. — Сегодня ты нас можешь только скомпрометировать. Надеюсь, твой тесть трезвый? — Он с силой распахнул дверь, обернулся. — Да не пей больше, оставь нам.