— Давайте. — Марта помогла уложить раненого, обеими руками надавила на камень, поставила его на место.
Наверху бесцеремонно стучали прикладом в дверь. Поднявшись в кабинет, она наспех навела порядок, несколько раз глубоко вздохнула, шагнула в коридор, отодвинула засов. Грубо оттолкнув ее в сторону, в комнату ворвались солдаты.
— Почему не открываете? — в проеме двери вырос долговязый обер-лейтенант, из-за его спины выглядывало беспомощное и виноватое лицо отца.
— А в чем дело? — неожиданно для себя с вызовом спросила Марта. — С кем имею честь?
Ее тон, безукоризненная немецкая речь произвели впечатление — офицер стушевался.
— Простите, мадам, но я выполняю приказ. Каждый дом в этом поселке должен быть осмотрен.
— В том числе и дом старосты?
— Простите, мадам… — нетерпеливо повторил немец.
— Что ж, — у женщины на лице появилось брезгливое выражение, — если господин Зингрубер считает необходимым обыскивать своих друзей…
— Как вы сказали, мадам? Господин Зингрубер?
— Я сказала, что вам следовало быть осмотрительней. Не думаю, чтобы господин Зингрубер благословил ваш визит. — Она холодно взглянула на непрошеного гостя, гордо вскинула голову, круто повернулась и захлопнула за собой дверь.
Озолс со страхом и восхищением наблюдал за дочерью.
— Почему вы не сказали, что знакомы с господином Зингрубером? — недовольно засопел немец.
— Что я? — стушевался старик. — Они дружны с моим зятем, господином Лосбергом.
— Господин Лосберг ваш зять?
— Да. А это его жена.
— Ну, знаете… Вы странный человек, господин староста. Фельдфебель! — нетерпеливо крикнул офицер и, когда на пороге вырос такой же долговязый, как он сам, солдат, коротко приказал: — Осмотрите двор.
— Но мы еще не были в подвале и на чердаке, господин обер-лейтенант.
— Выполняйте!..
Фельдфебель щелкнул каблуками.
— Слушаюсь, господин обер-лейтенант.
— Извинитесь за меня перед вашей дочерью и догоняйте, — бросил офицер Озолсу, направляясь к выходу.
Она вздрогнула, когда отец на цыпочках зашел в детскую. Поспешно нагнулась над кроваткой сына, сделала вид, что поправляет одеяльце, но тут заметила, что ладони испачканы ржавчиной — инстинктивно сжала пальцы.
— Все в порядке, — тихо сказал Озолс. — Запрись и спи…
Дочь не ответила. Отец потоптался у порога, виновато посопел, хотел что-то сказать, но, вспомнив наказ офицера, безнадежно махнул рукой и заковылял к выходу. Едва за ним захлопнулась наружная дверь, Марта вышла на крыльцо, огляделась, вернулась в дом, тщательно заперлась, спустилась в погреб.
— Ну, как вы здесь? — спросила она шепотом.