Его звали Римо, и он намеревался вмешаться в деятельность местных органов власти самым решительным образом. Он хотел заставить их выполнять возложенные на них функции.
Упираясь пальцами ног в расщелины между кирпичами и прижав вымазанные черным руки к шероховатой стене, Римо завис сбоку от окна. Его ноздри вдыхали тяжелый бостонский смрад. От уличного движения стена немного вибрировала, и Римо всем телом чувствовал это. Ему хотелось оказаться сейчас где-нибудь в теплом, солнечном месте, ну хотя бы в Майами-Бич. Но задание привело его в Бостон. А как известно, сначала дело, потом удовольствие.
Если бы какой-нибудь прохожий решил взглянуть вверх, на окна четырнадцатого этажа, он ни за что не смог бы различить человека, вжавшегося в стену: на Римо были черные туфли, черные штаны и черная рубашка, а лицо и руки покрыты черной краской, которую ему дал человек, научивший его тому, что стена дома может служить превосходной лестницей, если уметь правильно ею пользоваться.
Из открытого окна, находящегося на уровне его колена, доносились голоса. Вообще-то окну полагалось быть закрытым, но иначе полицейские агенты не смогли бы выполнить порученной им работы.
– Вы уверены, что я здесь в безопасности? – спросил грубый, резкий голос.
Римо знал, что это Винсент Томалино.
– Конечно. Ведь мы же все время при вас, – ответили ему.
Должно быть, один из полицейских, подумал Римо.
– Хорошо, – произнес Томалино, но в его словах не слышалось уверенности.
– Не хотите перекинуться в картишки? – предложил полицейский.
– Нет, – отозвался Томалино. – А вы уверены, что окно следует держать открытым?
– Ясное дело. Свежий воздух.
– Можно включить кондиционер.
– Слушай, ты, макаронник, не учи нас жить.
Забавно, подумал Римо, что именно полицейские, теснее других связанные с мафией, так легко употребляют слова вроде «макаронника», «итальяшки» и «даго».
У руководства наверняка было на этот счет какое-нибудь досье с психологическим анализом. Похоже, у них там есть досье на любую тему, начиная с незаконных доходов от счетчиков времени стоянки автомобилей в Майами-Бич и кончая бывшими мафиози, которых собираются убрать за то, что они намерены давать показания. Томалино как раз намеревался давать показания. Впрочем, на этот счет существовало несколько мнений. Окружной прокурор заверил газетчиков, что Томалино расколется, но присутствующие сейчас в комнате трое полицейских обещали местному крестному отцу, что этого никогда не произойдет. Но и то, и другое были не более чем частные мнения, ибо в санатории Фолкрофт в Рае, Нью-Йорк, было решено, что Винсент Томалино по прозвищу «Взрывной» не просто заговорит. Он расскажет властям все, что знает, как на духу.