Кеша, бережно держа четвероногую жену, выполз из автомобиля на обочину. Замороженный чужими воспоминаниями Завьялов, сумрачно спросил носителя: "Константиныч, а мы не на пепелище едем? Может – зря?"
"Не, Борька. Рома – жадный. За целый дом возьмешь дороже, цела моя дачка, Боря. Цела".
Довольно быстро на ночной дороге показался радушный частник. Лев Константинович продиктовал Завьялову адрес…
"Ни фига себе! – мысленно присвистнул Боря. – Не хилый у тебя поселок, дедушка!"
"А ты, в н у ч о к, как думал? – усмехнулся старикан. – Я как никак являюсь генералом".
"Да ну!"
"Да чтоб мне сдохнуть".
Завянь порядком засмущался:
"Вы это…, Лев Константинович…, простите… Я думал…"
"Я знаю, что ты думал, Боря, – оборвал носитель. – Точнее – слышал. Ты думал – залетел в бомжа, ругался…"
"А вы, мгм…, все мысли мои слышали?"
"Зачем ты спрашиваешь, Боря? Теперь ты знаешь – как о н о бывает".
Действительно. Вопрос пустой.
Пообщавшись с носителем, Борис понял, что прочитать стремительно проносящиеся, пунктирно обозначенные, но понятные самому интеллекту мысли – невозможно. Они недооформлены, проскакивают по верхушкам, не увлекаясь окончательной конкретикой. Как крупные мазки художника импрессиониста, выписывают настроение, не форму.
Общаться можно, лишь отправляя внутрь себя четко сформулированный словесный текст. Хотя рассказ и наполняется густой палитрой личных ощущений, не сформированная до деталей мысль укрыта в эмоциях, как в отвлекающей шелухе.
"И вот что я хочу тебе сказать, дружок… Мне надоело видеть призрак белой березы с намыленной веревкой на суку… Ты эти думы, Боря, брось. Еще – прорвемся, повоюем".
Занятный старикан.
"Лев Константинович, а вы на какой войне бывали?"
"Приму за комплимент, дружок, – хмыкнул генерал-носитель. – На финской не был, Великую Отечественную отмахал – от края и до края. Закончил в Праге в чине капитана".
"Так сколько же вам лет?!"
"В позапрошлом годе девяносто стукнуло", – в манере шамкающего деда, доложил Лев Константиныч.
"Твою ма-а-а… Простите", – шокированный возрастом носителя, Завьялов даже машинально рот рукой прикрыл!
Несколько часов назад, разглядывая в зеркале дряхлый организм, Завянь решил, что попал в древнейшего столичного бомжа – ребята редко доживают до почтенных лет. А оказалось? Оказалось – залетел в дедка с военной выправкой, генерала отставника, прошедшего, небось, все лучшие военные санатории и клиники.
Хоть с этим повезло…
"Еще раз спрячешь под одним ругательством другое – "старую развалину", к примеру, – бурчал тем временем носитель, – заставлю зубы заболеть. Я знаю, где дупло".