— Что ты нашел, Берни? — спросил Мастерфайс, слегка заикаясь.
— Вот что, — сухо ответил Ронсон и развернул длинный, слегка испачканный грязью лист перед окаменевшими зрителями, смахивавшими на толпу призраков. Эта сцена и все, что за ней последовало, произвели на меня одно из самых сильных впечатлений от нашего похода. Не успели мы сделать и шагу, ни даже шевельнуться, как раздался чей-то охрипший голос:
— Восковка!
Это был Аберо. Да, Аберо, которому даже на таком расстоянии и при слабом освещении удалось рассмотреть найденный лист. Я лично думаю, он скорее догадался, чем разглядел его, — так твердо он был убежден, что разгадка скрывается здесь, на глубине тридцать метров под зданием из стекла и стали. Аберо знал, что он ищет, и потому, вполне естественно, нашел то, что ожидал. Перед нами действительно была восковка, то есть бумага, позволяющая многократно воспроизводить написанный на ней текст. Мастерфайс подошел к Ронсону, и мы столпились вокруг них.
— Это написано по-французски, — сказал вице-президент, — кто нам переведет?
Я стоял тут же, позади него. Взяв восковку у него из рук, я осветил ее фонариком и прочитал то, что стало бы четвертым обличением, если бы мы случайно не нашли оригинала. Вот что я увидел и что прочел вслух по-английски той ночью, в большом круглом зале с гладкими и блестящими стенами.
ЧТО ЗНАЮТ ТЕ, КТО УПРАВЛЯЕТ ФИРМОЙ «РОССЕРИЗ И МИТЧЕЛЛ»?
Они знают, что единственно стоящая деятельность — это зарабатывать деньги. Они знают, что это главное, а все остальное, как они говорят, — литература. Они знают, что власть мирская важнее власти духовной. Они любят писателей, художников и музыкантов, которые уже умерли, а не тех, кто живет и работает в одно время с ними. Они боятся бога лишь в младенчестве или перед самой смертью. Они знают, что отношения между отдельными людьми и между народами основываются только на силе и богатстве. Они знают, что в этом низменном мире хороший банкир полезнее, чем хороший духовник или любящая женщина. Они знают, что человек и земля были созданы, чтобы властвовать над миром, и что под солнцем нет ничего ценнее богатой залежи медной руды, крупного месторождения нефти или громадного стада длинношерстного рогатого скота. Они знают, что люди не рождаются равными, что все это лишь досужие вымыслы, а если народы записывают их в конституции, то просто-напросто потому, что это немного успокаивает умы и облегчает социальные отношения. Они знают, что то же самое можно сказать и о тех, кто говорит, будто верит в бога. Они знают, что все продается и все покупается. Итак, они покупают значительное количество политических деятелей и церковнослужителей, которых они затем перепродают с солидной прибылью. Они знают, что у каждого — лишь одна жизнь, и только это имеет значение, и все преступления человека в конце концов либо забываются, теряясь во тьме времен, либо прощаются Историей. Кто может в наши дни осуждать богатого плантатора с Миссури за то, что он всю жизнь насиловал негритянок и закапывал в землю живьем их мужей-рабов? Где теперь этот плантатор — в аду? А где же ад? Факт остается фактом: он прожил до глубокой старости, богатый и могущественный, имел много детей и внуков и ни на одного из них не обрушилась божья кара, они преумножили земли своего предка и в свою очередь народили потомков. Кто в наши дни поносит судью Сьюэлла, который жестоко и бессмысленно осудил «салемских колдуний»