— Вы уверены, что не ошиблись? — спросил генеральный директор.
— Мсье, — ответил я с возмущением, — я еще не совсем потерял голову, хотя недавние события способны свести с ума и более уравновешенного человека.
— Не сердитесь, друг мой, — мягко сказал Сен-Раме, — я вовсе не думаю, что вы безрассуднее других, но ведь вы могли что-то перепутать. В тупике, как вы мне объяснили, было темно.
— Я не мог ни с кем спутать Рустэва и тех, кто его сопровождал. Они прошли в двух шагах от меня по улице Сандрие.
— Да, но вы их больше не видели. Быть может, они просто решили вместе поужинать. В тупике Роне, как вам показалось, вы узнали только Селиса и Аберо, но ведь и тут вы могли ошибиться.
— Возможно, — сказал я, — однако…
— Послушайте, — перебил меня Сен-Раме, — вы хорошо сделали, что позвонили мне. Это происшествие меня тоже тревожит. Стало быть, не надо сожалеть, что вы побеспокоили меня, но проще проверить все завтра. Не знаю, какая секретная миссия могла быть возложена на Рустэва без моего ведома. Последуйте моему примеру и ложитесь-ка спать. До завтра.
Я в сердцах бросил трубку. Сен-Раме явно тоже ничего не понимал. Я так разозлился, что готов был пожелать обличителю добиться своей цели, пусть даже — в чем я теперь уже не сомневался — это и приведет к катастрофе.
На другой день, к моему стыду, все обернулось против меня — оказалось, что Рустэв пригласил своих коллег поужинать, чтобы вместе обсудить создавшееся положение, что было его неотъемлемым правом. Я понял, что он намерен использовать обстановку и захватить первенство. Приглашение было отправлено довольно поздно, и потому четверо из нас его вовсе не получили. Селиса, Ле Рантека, Аберо и меня до восьми вечера якобы не могли отыскать. Но ведь я был в своем кабинете. Может быть, я на минутку отлучался? Селис и Аберо — их осторожно расспросил Сен-Раме — заявили, что весь вечер не выходили из дома. Что же касается группы Рустэва, возможно, я и ошибся. Я действительно потерял их из виду на улице Амандье, когда они свернули направо. Были ли они в тупике Роне?
Об этом я узнал значительно позднее.
Теперь я должен описать похороны Роже Арангрюда — сотрудника, принадлежавшего к элите фирмы, безвременно исчезнувшего из штатного расписания «Россериз и Митчелл-Франс».
Огромная толпа топталась на паперти церкви Сен-Клу и заполняла прилегающие улицы в ожидании прибытия катафалка. В ушах у меня до сих пор звучат слова Мастерфайса по поводу этого зрелища. «Кого они хоронят, черт побери?» — проворчал он. И в самом деле, у каждого невольно напрашивался такой вопрос. В честь кого собрались здесь все эти граждане? Мог ли себе представить Арангрюд, что в день его похорон сбежится столько народу и все едва ли не падут ниц, когда появится роскошный гроб, заказанный и оплаченный могущественной компанией? Личного состава фирмы «Россериз и Митчелл-Франс» было бы явно недостаточно, чтобы создать такую толпу, большинство лиц было мне незнакомо… С похвальной предусмотрительностью Сен-Раме приказал повсюду вывесить объявления, разрешающие всем желающим присутствовать на церемонии. Кроме того, заподозрив, что дирекция ведет какую-то тайную игру, Рюмен послал на похороны своих активистов. Само собой, две трети фирмы столпились на паперти. Я сам был ошеломлен, увидев в толпе несколько ответственных сотрудников нашей администрации и рядом с ними — группу известных технократов. Кто их оповестил? Правда, следуя установленным правилам, мы послали в крупные газеты некролог: «Адамс Дж. Мастерфайс, вице-президент фирмы „Россериз и Митчелл-Интернэшнл“, ответственный за финансирование предприятий в Европе, генеральная дирекция „Россериз и Митчелл-Франс“, руководство профессионального союза и персонал фирмы с прискорбием извещают о безвременной кончине Роже Арангрюда, директора по „маркетингу“ в Бенилюксе, выпускника Высшей коммерческой школы; смерть наступила около 22 часов на северном участке парижского окружного бульвара». Под нашим извещением следовало извещение семьи, а под ним можно было прочесть еще и третье, которое гласило: «Компания „Корвекс“, вторая в Европе и первая в Африке по выпуску колбасных изделий в целлофановой упаковке, с глубоким сожалением и скорбью узнала о внезапной смерти Роже Арангрюда, выпускника Высшей коммерческой школы, выдающегося начальника производства компании по выпуску ветчины „Корвебон“».