— Не тормози, придурок. Старик где?
— Да ты…
Второй удержал первого, сделавшего угрожающий шаг к Тимофею.
— Тут недалеко кабачок есть один. «Печки-лавочки», — сообщил он уже более мирно. — Они там сегодня.
— Что ж, уговорили. Пошли.
Как любил говорить Старик, не умен тот, кто может совсем избавиться от врага и медлит с этим[22]. Он любит использовать чужие слова. Как и чужие руки.
* * *
В кафе было многолюдно. Основная масса — вездесущие студенты. Они кушали и болтали, придвинувшись друг к другу на минимальное расстояние. Иные, отвернувшись, говорили по сотовым.
Старика Тимофей увидел сразу. Он сидел за столиком у окна в компании мужчины и женщины. Знакомая троица неразлучных прохиндеев, вынужденных жить в одной маленькой стае. И ведь нет у них особой любви друг к другу, но работают все равно вместе. Если, конечно, это можно назвать работой. Только у Тимофея хватило однажды решимости выйти из этого прайда.
Старик приветливо взмахнул рукой, подзывая его.
Тимофей подошел ближе.
— А! Вот и наш дорогой Тимофей прибыл! — радостно воскликнул Старик, протягивая ему руку. — Хорош! Хорош! Выглядишь прекрасно. Правда, Ирочка? Твой Тимофей как никогда в форме.
— Он давно не мой, — поправила его молодая женщина за столиком.
— Здравствуй, Ира, — поздоровался Тимофей как можно более любезно.
Она держала в руках бокал и грациозно повернулась к Тимофею.
— Привет, бывший муж.
Наверное, именно за прямоту и эту томную грациозность хищницы он и полюбил ее когда-то. Ира могла подать себя, не прилагая к этому никаких усилий. Она просто такой была — грациозной и опасной кошкой, готовой выпустить коготки в любой момент. И момент этот никак нельзя было предугадать, как нельзя предугадать землетрясение. Только почувствовать. Она вызывала тревогу, схожую с той, которая бывает у людей перед ураганом.
Рядом сидел вездесущий Олежек, снимавшийся одно время для журналов мод, но бросивший карьеру из-за какой-то темной истории. В альянсе Старика он нашел для себя прекрасную нишу — открывать своей красой неописуемой самые стойкие женские сердца. Любил он это дело, хотя никогда не любил тех, чьи сердца покорял.
Руки Олежек не подал, уставившись на Тимофея своими нагловато-снисходительными голубыми глазками прожженного плейбоя, полагающего всех остальных мужиков лишь своей бледной тенью.
Вся хищная троица в сборе. Старик решил приготовить блюдо под названием «La rencontre des amis vieux»[23]. Старик обожал французский язык, души не чаял в итальянской кухне, со страстью молодого повесы, не способного остановиться на одном знакомстве, собирал высказывания великих людей и ловко умел прятать за сентиментальными мизансценами угрожающую фабулу собственных целей. Два братана, сопровождавшие Тимофея до самого кафе, — лишнее тому подтверждение.