«Я попрошу ее. Сегодня. Она должна мне их отдать», — подумала старуха, приподнимаясь на постели.
— Зоя, Зоя! Зоюшка! Поди ко мне, хорошая! Пожалуйста.
Старуха чутко прислушалась к звукам, доносившимся из кухни.
Там по-прежнему гремела посуда. Неприятно гремела. Значит, Зоя снова чем-то недовольна. За столько лет Анжелика Федоровна научилась определять настроение Зои даже по шарканью тапочек. А уж по звуку моющейся посуды и подавно.
Нет, не вовремя. Но если не попросить сейчас, тогда уж забудется или решимости такой недостанет.
— Зоя! — снова позвала старуха. — Подойди же, бога ради.
Минут через пять на пороге выросла знакомая грузная фигура.
— Ну чего опять? Если обделалась, будешь так в мокром и лежать. Я только все простыни перестирала.
— Зоя, можно без этих твоих вульгарностей? — поморщилась старуха, скрывая за смелым выпадом собственную беспомощность.
— Это раньше было можно, — четко, со злобной угрозой в голосе ответила Зоя, рука которой как бы сама собой нырнула под одеяло старухи. — Ну вот, вижу, что сухая. Чего звала? Позавтракать барыня изволила, пить — вон под рукой на тумбочке стакан. Я ж не молоденькая летать туда-сюда. Как ты думаешь? Молоденькая я или нет? Лежала бы себе спокойненько, сил набиралась.
— В мои годы сил не набираются, — презирая себя, льстиво вздохнула Анжелика Федоровна. — Вышли все силы, Зоюшка.
— Вот и помнила бы об этом. Экая ты беспокойная, просто удержу нет никакого. Так чего звала-то?
— Дай мне мои фотографии, Зоя, — твердо попросила старуха.
— Счас, — саркастично кивнула та. — Спешу и падаю.
— Разве я требую чего-то невозможного?
— Ага, попробовала бы потребовать. Как же!
— Зоя, мне не нравится твой тон.
— Другого нету. Не прикупила.
— Ты просто невыносима.
— Это еще неизвестно, кто из нас невыносимее.
— Я просто попросила свои фотографии. Зачем ты их у меня отняла?
— Затем, что будет как в прошлый раз. Опять разревешься, карточки эти перебирая, и опять чего-нибудь прихватит. Ведь разревешься как пить дать.
— Ты жестокая баба, — ворчливо констатировала старуха.
— Я дура. Круглая и беспросветная, что вожусь с тобой с утра до ночи. Вот кто я такая. А ты — неблагодарная старая карга, — толстый палец Зои по-прокурорски уставился на лежавшую в постели пожилую женщину. — И хренушки ты у меня увидишь свои карточки. Вот так вот. Доктор что велел? Велел меньше беспокойства. Вот и будешь лежать у меня мумием.
— Мумией, — инстинктивно поправила ее Анжелика Федоровна, понимая всю абсурдность спора с этой гнусной тенью своего прошлого, которая тащится за ней более тридцати лет.
