— Заткнись, красавчик, — угрожающе взглянул на него Тимофей. — Ты и так раздражал меня слишком долго.
— В этом я с тобой единодушен. Можешь мне поверить. Богдан Сергеевич, скоро мы эту бодягу кончим? Он мне уже вот где сидит, этот клоун-переросток!
— Я ухожу, — Тимофей хотел встать, но Старик удержал его за руку.
— Не торопись. Спешка в нашем деле неуместна. И ты это знаешь. Сядь. Как бы там ни было, нас четверых многое связывает. Очень многое. И плохое (признаю это), но и хорошее. Давайте помнить о хорошем. В жизни это весьма помогает.
— Хорошо, — кивнул Тимофей. — Что вам надо?
— Ты же умный мальчик, догадайся с трех раз, — саркастично отозвался Олег.
— Ты нам нужен, — ласково улыбнулся Старик. — Для одного дела. Оно будет последним в этом составе. На этом все. По крайней мере для меня. Пора, знаешь ли, на покой. Я уж прикупил домик на Кипре с апельсиновым садом. Чудный такой домик с видом на море. Всю жизнь о таком мечтал. Большую часть работы мы проделали за последние два года. Дело за тобой.
— Что на этот раз? — притворился он ни о чем не знающим.
— Тебе действительно интересно? Ты же знаешь, у нас праздное любопытство не в почете.
— Если честно, то нет.
— Но ты должен согласиться.
— Я никому ничего не должен.
— Тебе так кажется, мой дорогой.
— Не связывайся со мной, Сергеевич, — вздохнул Тимофей. — Я похож на поток воды, который всюду пробьет себе дорогу.
— Укротить любой поток — дело техники. И еще ты неверно расставляешь акценты. Индивидуализм и принципиальность полезны в разумных дозах. В неумеренных они вызывают приятное заблуждение, поощряемое формой нашей планеты, что каждый человек находится на вершине мира. Я процитировал Эмерсона, если это кому-то интересно. Помнишь, я вначале говорил тебе, что в своей нынешней принципиальной жизни ты находишься в очень уязвимом положении? Вообще любые привязанности ставят человека в уязвимое положение. А мы космополиты, и потому неуязвимы. И неуловимы.
— А это уже ваше приятное заблуждение, — усмехнулся Тимофей, отпивая сок.
— Это факт, голубчик. Голый факт. И я намерен это доказать.
— Доказать что? Свою неуязвимость? Мне?
— Нет. Всего лишь доказать твою уязвимость при твоем нынешнем мировоззрении. И когда я это сделаю, тебе придется согласиться со мной и по поводу принципиальности и выбора. Вот так вот все просто.
— Ладно. Я весь внимание.
Старик довольно откинулся на спинку, сложил руки на животе и тихо заговорил:
— Существует категория людей, которых называют пешками. Не очень приятная, скажем откровенно, роль, но часто люди не догадываются, что играют ее. Или не хотят догадываться. Так человеку проще сохранить в себе надежду. Заметь, и здесь самообман неприкосновенной индивидуальности. Так вот, пешкам отведена простая, незамысловатая, практичная и в некоторых ситуациях вполне оправданная функция — ими жертвуют. Увы! Таковы правила этой игры под названием жизнь.