Непостижимо.
Необъяснимо.
Непознаваемо.
Он шел с Верой к станции метро и не мог избавиться от чувства вины. Своей вины, вот в чем курьез! Не мать, а простая пятнадцатилетняя девчонка заставила его чувствовать себя ребенком. Трехлетним пацаном с надутыми губами, не получившим то, что хотелось.
Колька не смог сдержать улыбку.
— Ты чего? — тут же спросила она, толкнув его в бок.
— Ничего. Так. Подумалось…
— Надо же. Ты думать умеешь? Какое открытие. Научи и меня.
В ответ послышался скупой, ломкий юношеский смешок:
— Прикалываешься, да?
— Может быть да, а может и нет, — загадочно улыбнулась она.
Всю дорогу до метро они перебрасывались беззлобными репликами, стараясь сгладить неприятную минуту.
На этот раз вечер удался.
Последний беззаботный вечер навсегда ушедшего детства.
* * *
Устроившись в тесной телефонной кабинке на Главпочтамте с газетой «Из рук в руки», Кристина уже полчаса пыталась найти хоть один номер, по которому не ответила бы какая-нибудь девица из агентства по сдаче квартир. Судя по всему, эти самые агентства со своими хитрыми уловками заполонили весь город и, вопреки рекламе, совсем не обещали быстрого вселения. По крайней мере, за приемлемую для Кристины цену. Везде предлагали заплатить вперед, подписать какой-то туманный договор и только после этого получить список сдаваемых квартир. Кристина каждый раз вынуждена была бросать трубку. Оставалась еще примерно треть телефонов, но она сильно сомневалась, что найдет на другом конце провода тех, кто не хочет почистить ее и без того не набитые купюрами карманы. Хайнс, когда его брала полиция, как-то не позаботился выдать ей выходное пособие. Не пришла ему в голову такая светлая мысль.
Набрав очередной номер, Кристина долго слушала гудки и хотела уже положить трубку, как ей ответили…
Телефон в прихожей все звонил и звонил. Анжелика Федоровна подняла голову с подушки, прислушалась. Нет, грузного шарканья Зойкиных шагов не слышно. Только телефон надрывается. Проклятая корова решила, вероятно, вздремнуть после обеда. А может, опять ушла куда-то. Не докладывает же.
И тут Анжелика Федоровна вдруг подумала: как давно в этой квартире молчит телефон. Иногда звонила сама корова, но вот такое радостное треньканье телефона почти забылось.
Телефон все звонил и звонил. Значит, коровы нет дома.
Она потянулась и сняла трубку.
— Да, слуфаю ваф, — произнесла Анжелика Федоровна и почувствовала неловкость от того, что безбожно шепелявит без протезов во рту.
— Простите, вы… — послышался девичий голосок.
— Секундофку, секундофку, — сдерживая нахлынувший смех, пролепетала Анжелика Федоровна, выуживая зубы из стакана. — Вот теперь говорите. Кто это?