– Вы приглашаете меня войти? А как к этому отнесется супруг?
– Он не удивится! И вообще, чего вы тянете? Красивая дама предлагает вам выпить чашку чая! До поезда еще два часа, гостиниц здесь нет… Ну?
– Так и быть, – решился сыщик, заходя внутрь. – Но, если муж вдруг заявится, я выпрыгну в окно! Потому что робкий!
– Прыгнем вместе! – подхватила хозяйка. – Давайте знакомиться: Анна Яковлевна.
– Алексей Николаевич.
– Дарья, Дарья! – закричала Тистрова.
На ее крик в переднюю вышла горничная необъятной толщины.
– Опять я вместо тебя дверь открываю, лентяйка! Прими у гостя шляпу и ставь самовар.
– А он сам шляпу не может на вешалку повесить? – изумилась девка.
– Дурочка! Так принято в хороших домах!
– Так то в хороших…
– Вот, Алексей Николаевич, как у нас отвечает прислуга, – обратилась к Лыкову хозяйка. – У вас в губернском городе так же дерзят?
– Я, Анна Яковлевна, служу в Петербурге, в Департаменте полиции.
– В самом Петербурге! – ахнула Тисторова. – Ах, негодный. Вы сбыли мою мечту!
Она провела сыщика в гостиную, предложила ему кресло и сама села напротив. Так села, что капот распахнулся и на груди, и в ногах. Тут сыщик увидел, что под ним нет ничего. Барыня надела капот прямо на голое тело! Фривольное одеяние не имело пуговиц и подвязывалось одним лишь кушаком. В итоге взору гостя представились чуть не все достоинства барыни… Вот бесстыжая! А формы ничего…
– Департамент полиции занимается каким-то поджогом в лесу? Алексей Николаевич, этого не может быть! Скажите правду, для чего вы здесь!
– Истинная правда, Анна Яковлевна. Люди, которые жили у вас на заимке, особенные.
– Особенные? Постойте, постойте! Колобихин да согласна! Он необычный. И не тот, за кого себя выдает.
– Что вы имеете в виду? – насторожился сыщик.
– Сергей Тимофеевич в состоянии поддерживать светский разговор! Знает даже немного по-французски.
«Пейзане означает «мужики», – вспомнил Лыков слова атамана. С дамочкой следует поговорить! Она может сболтнуть что-нибудь полезное.
– Скажу больше, Алексей Николаевич, – продолжила Тистрова. – Мой муж тоже в деле!
– В каком деле?
– Ах! Откуда я знаю в каком? Придумайте сами! А мне только скажите, что надо заявить на суде. Напишите на бумажке. Я повторю под присягой.
Сумасшедшая? Суфражистка? Или ей надоели Вязники и она готова вырваться отсюда любой ценой?
– Анна Яковлевна, я вас не понимаю. Какие слова, какой суд? Павел Нилович вне подозрений.
– А зря! Запереть такую женщину, как я, в этой клоаке – разве не преступление? Да за подобное каторгу надо давать!
– Может, я пойду? – осторожно осведомился Лыков. Разговор перестал ему нравиться.