– Называй меня Алексей Николаевич.
– Слушаюсь! Выставка, Алексей Николаевич, это золотое дно. Особенно сейчас, когда она в полную силу вошла. В день туда приходят по двадцать-тридцать тысяч! Этого лишь дурак Савич не знал, а остальные-то знали да помалкивали.
– На чем там наживаются?
– Первое дело карманная выгрузка. Сколько кошельков можно срезать, когда тридцать тыщ зевак явилось? То-то. А за право работать на выставке надо платить.
– Кому? Голяшкину?
– Так точно. Второе – это кражи в номерах. Вон сколько гостиниц на Выставочном шоссе понастроили!
– А в полицейских протоколах эти кражи почти не встречаются.
– Так то же через хипес делается. Вот обворованные и помалкивают.
Хипес – воровство с использованием подставной женщины. Обязательно с виду порядочной. И жертвы выбираются такие, которые боятся огласки. Заманит красотка одинокого мужчину к себе в номер, а может, и сама к нему прийдет. И, пока они там балуются, сообщники обшарят карманы брошенной на стул одежды.
– Так. Еще что?
– Еще мошенничества. Они сейчас перебираются с ярмарки на выставку. Давеча одному простаку десять медных часов под видом золотых продали! Но вообще сбывать там можно и настоящие вещи.
– Какие?
– Да хоть челноки для швейных машин «Зингер»! Настоящая их цена три рубля пятнадцать копеек за штуку. А на выставке можно взять по девяносто копеек. Как так? А просто они ворованные. На таможне скрали, а здесь толкнули. И за это тоже полагается платить Голяшкину.
– Понятно, Михаил Мартынович. Это все его интересы?
– Ну нет! В выставочных гостиницах еще и рестораны имеются. А в Кунавине публичные дома. Там тоже большие деньги гуляют: как мимо них пройти?
– Публичные дома понятно, а в ресторанах что? Пьяных обирают?
– На поток поставлено! Официанты в этом участвуют, за мзду, конечно. Споят и обсчитают, на сколько смогут. При этом запустят глазенапа в бумажник – много ли там денег. А в зале уж люди Голяшкина сидят. Получили знак и пошли следом. До удобной подворотни.
– Хм… Распустили их нынешние сыскные… А серьезные вещи?
Герман насупился:
– Это мокрые дела?
– Да.
– Бывает. Но тут все концы в воду. Даже я не знаю.
– В Кунавине уже кого-нибудь убили?
– Мне не скажут. Я вор, а не гайменник.
– В полицейских отчетах все спокойно. Одни мелочи.
– Значит, так всем удобнее, – усмехнулся освед. – И нам, и вам!
– Михаил Мартынович, ты, кажется, все знаешь в этом городе. Скажи мне, кто Одежкина убил?
Герман развел руками, точь-в-точь как недавно Прозоров:
– Загадка для всех. Насилие к полицейским в этой среде очень не приветствуется. Убытки потом большие выходят, когда полиция звереет.