Я снова открыла рот, чтобы сделать замечание. Но теперь Уиллис не дал мне договорить.
— Нет, нет! Ты останешься здесь, нельзя допустить слишком много помпезности на вечеринке с конфетти. — Он потер свою лысую голову и ушел, бормоча себе под нос: — Мы что-нибудь придумаем.
— Пожалуйста, — сказал Абрам между глотками "Колы", возвращая моё внимание к себе.
— Зачем ты это сделал?
— Теперь ты будешь передо мной в долгу.
От этого я еще сильнее нахмурилась.
— Я не буду перед тобой в долгу. Я не просила тебя о помощи.
— Отлично. Тогда я делаю это, потому что хороший парень.
Я покачала головой.
— Ты не хороший парень.
Он усмехнулся, выглядя довольным.
— Нет. Думаю, нет. Но ты хорошая девушка. Ты затронула бескорыстную сторону моей души.
— Хмм... — Я покосилась на него, ничего не сказав, но почувствовала себя немного лучше.
Вот оно, прямо здесь, этот обмен между мной и Абрамом и был источником улучшения моего настроения. Если бы я встретила его в прошлом году, то, вероятно, убежала бы в противоположном направлении. Но теперь я разговаривала с этим умным, харизматичным, бесспорно горячим музыкантом, и у меня не возникало желания рыдать.
Я официально повзрослела.
Разговаривала с парнем, который привлекал меня, но с которым я никогда не согласилась бы встречаться. Бонус: я не пыталась сменить тему на музыкальную теорию или использовать какую-то другую тактику отвлечения.
Абрам передразнивал мои косые взгляды, в то же время весело улыбаясь мне, и выбросил пустую бутылку "Колы" в мусорное ведро.
— Подожди меня после выступления, я отвезу тебя домой.
— Нет, спасибо, я поеду на поезде.
Он остановился напротив меня по дороге на сцену и поправил свой галстук-бабочку, прежде чем скользнуть своими длинными руками басиста в рукава пиджака. Пиджак был неладно скроен и немного мешковат на талии. Очевидно, он посчитал, что, подогнав по плечам, не стоило тратиться, чтобы ушить его внизу.
— Ты должна подождать. Помнишь? Если ты слишком больная играть на пианино, то тебе не стоит ехать на поезде.
— Я живу в Нью-Хейвене. Это довольно далеко.
Он пожал плечами, повернувшись, и пошёл к ступенькам, крикнув через плечо:
— Я люблю долгие прогулки.
Я услышала, как выключили музыку, и Фитц объявил следующий сет. Так и просидев на своем ведре со сложенными руками на животе, за три с половиной песни поразмыслила о своем выборе, стараясь при этом не думать о Мартине.
В конечном счете я решила, что подумала бы о нём, но не сейчас. На всякий случай, подождала бы с этим до дома, чтобы не расплакаться от мыслей о Мартине. Еще размышления о нём частенько приводили к сочинению песен. Я больше не собиралась использовать свои воспоминания о Мартине или чувства, которые вызвало его лицо, увиденное в толпе. Мне нравилось думать об этом как о перенаправлении своей тоски.