Я сместилась, чтобы обойти его, но он быстро шагнул в сторону, преграждая мне путь.
— Не хочешь выпить?
— Ох, нет, спасибо. У меня уже есть.
Я подняла свою "Колу" в качестве доказательства, мой голос был вежливым и уверенным.
Уголок его рта дернулся в легкой ухмылке.
— Я имел в виду, не хочешь пойти куда-нибудь выпить? Может быть, кофе?
Мои глаза сверлили его.
— А как же твое свидание?
— А что насчет неё?
— Ну, она тоже с нами пойдет?
Его глаза изучали меня.
— Ты бы сказала да, если она пойдет?
Этот вопрос ранил моё сердце, прозвучав как загадка, поэтому я проигнорировала его.
— Неа, я работаю с утра и очень устала.
— Работаешь? Ещё одно представление?
— Нет.
Я сжала губы, не желая признаваться, что собиралась поступать в колледж только весной, а работала поющей баристой в "Блюз Бин". Но потом решила не быть дурочкой, мне нечего было стесняться. Мартин всегда был словно из другого мира. Мы были полными противоположностями, всегда были и будем.
Я подняла подбородок, глядя на него, и объяснила:
— Знаешь кофейню с голубой фасолиной над входом? Рядом с барами на Кроун Стрит?
Я заставила себя снова встретиться с ним взглядом и добавила:
— Ну, я там работаю сейчас. Поющей баристой.
Я была рада, что смогла признать это без новой волны смущения. Как хорошо, что мой голос прозвучал как обычно и совершенно нормально.
Он нахмурился, отчего его до боли красивое лицо стало еще сексуальней.
— Ты работаешь в кофейне? Зачем? — требовательно спросил он.
Я пожала плечами.
— Зачем люди работают? Чтобы заработать денег.
— Твоя мать лишила тебя денег? После...
Я перебила его, не желая слышать, что было бы дальше.
— Нет. Вовсе нет. Ничего такого. Просто...
Я резко прекратила объяснять, удивляясь, почему мы вообще разговаривали. В чём был смысл этого мазохистского упражнения? У меня ещё не зажили раны девятимесячной давности. Ноющая боль разбила лагерь в моей груди, расширяясь, давя на горло и ребра.
— Послушай. — Я вздохнула, снова посмотрев на него, в глазах начало щипать. Теперь, когда шок ослаб, смотреть на него становилось всё труднее. — Мне нужно идти. Чтобы успеть на поезд.
— Я подвезу тебя.
— Нет, спасибо.
— Паркер, позволь подвезти тебя.
— Нет.
— Почему нет? — тихо спросил он, больше настойчиво, чем любопытно.
Я собиралась ответить правду, что рядом с ним ощущала себя, словно не было никакого прогресса в течение последних девяти месяцев, что я, как минимум, была страстно увлечена им, если не влюблена в него до безумия, что у меня не было желания плакать в его машине. У меня не было желания плакать в любом другом месте когда-либо снова.