Внезапно он подошёл ко мне, сказав:
— Тебя подвезти?
Я покачала головой.
— Нет. Нет, спасибо.
— У меня есть машина. Ты живешь в городе?
— Нет. Все ещё в Нью-Хейвене.
— Вижу...
Он остановился в пяти шагах. Разглядывая мое тело сверху вниз, он засунул руки в карманы брюк, его восхитительные глаза, отчужденные и настороженные, наконец посмотрели в мои. Освещение улицы позволило мне хорошо его рассмотреть, в груди всё заболело от несправедливости. Я жадно вглядывалась в его черты, вглядывалась в его лицо, одновременно знакомое и незнакомое, словно воспоминание.
Он выглядел старше, мужественнее, появилась какая-то жёсткость в его лице. Казалось, Мартин стал на дюйм выше, а может и нет. Возможно, он просто вел себя по-другому. Не знала, как это было возможно, но парень производил больше впечатления, чем прежде, и пропасть между нами стала шире, чем когда-либо.
Это было тяжело. Моё сердце ныло.
Я думала, что повзрослела, выросла из этой подавленной девушки, превратившись в достаточно самоуверенную женщину, но теперь поняла, что у меня был ещё длинный путь впереди. Или, возможно, я всегда была бы отчасти глупой. Может быть, у меня это было заложено генетически — быть вечным ребенком. Стоя рядом с ним, я чувствовала себя самозванкой, словно притворщик, пытающийся играть роль взрослого.
Он рассматривал меня. Я видела расчётливый блеск в его глазах. Я была проблемой, которую необходимо было решить. Я чувствовала тяжёлый жар смущения, неловко поднимающийся от груди к шее. Прежняя Кэйтлин подняла бы руку и предложила бы стоять неподвижно, закрыв глаза, пока он не оставил бы меня в покое или подумал, что я превратилась в большой камень или живую статую.
Прежняя Кэйтлин была чокнутой.
В то же время новая Кэйтлин предполагала, что шансы не разреветься в ближайшие десять минут составляли три процента, она была очень расстроена, потому что хотела, чтобы с Мартином Сандеки всё наконец закончилось. Она хотела видеть его, не превращаясь при этом в эмоциональный маятник.
Однако, как новая, так и прежняя Кэйтлин не хотели иметь ничего общего с драмой, тоской или проигрышным спором. Я была сильно взбудоражена и в то же время подавлена. Понятия не имела, почему он был здесь, но моя интуиция кричала мне, что я должна была выдержать это, чтобы в будущем избежать такого жалкого поведения.
Я решила принять недовольство нынешней Кэйтлин. Прежняя Кэйтлин вела меня в никуда. В то время как я могла направить свое недовольство во что-то полезное, даже превратить в ложное мужество.
— Ну, увидимся. — Я слабо улыбнулась ему, благодарная сумраку переулка, скрывшему мой румянец, обжигавший щеки, нос, лоб и уши.