— К-к-к-конечно. Сейчас я приготовлю твой американо и сделаю себе чай. Занимай столик. — Я указала подбородком на столик у окна, в центре кафе.
— Хорошо. Принеси мне, пожалуйста, маффин. Я не ел с самого завтрака.
Я смогла только кивнуть, уставившись на него, он снова застал меня врасплох своим обыденным тоном — как будто мы были старыми друзьями, а еще это слово — пожалуйста. Прежде чем уйти, он улыбнулся мне легкой и мягкой улыбкой, но почему-то она была более убийственной, чем другие его улыбки. Когда я увидела, что он проигнорировал место, которое я указала, выбрав вместо этого уединенный столик в углу, я задумалась о его странном поведении.
Об улыбке.
Поддразниваниях.
Манерах.
Об отсутствии присущей ему обычно глупости и требовательности.
Это все сбивало меня с толку.
Замешательство, огорчение, заблуждение, тревога, недоумение, странность…
* * *
— Ты делаешь хороший кофе. — Мартин потягивал напиток, глядя на меня поверх ободка стаканчика.
— Технически я просто нажимаю на кнопки. — Мне было тяжело расслабиться под его взглядом, так что я возилась со своей чашкой и ложкой.
— Паркер, просто прими комплимент и скажи спасибо.
— Не могу. Я не могу, потому что не заслужила этого. Машины делают хороший кофе равно, как производители кофейных зерен и сушилки для кофе.
По его лицу я поняла, что он подумал, будто я была забавная.
— Отлично, тогда ты отлично нажимаешь на кнопки.
— Спасибо. Я принимаю комплимент и признаю, что я мастер по нажиманию на кнопок.
— Особенно, моих кнопок, — сказал он, ухмыляясь и выгнув бровь.
Я раздраженно фыркнула оттого, что попала в эту словесную ловушку и нехотя развеселилась от этой игры слов.
— Очень смешно, Сандеки.
Его ухмылка превратилась в улыбку. Потом он рассмеялся, и мое сердце немного екнуло.
Внезапно, мы словно перенеслись на девять месяцев назад, на борт самолета, направляющегося на остров. Я столкнулась с пьяняще счастливым Мартином. Это стало напоминанием, что счастье Мартина — это откровение из красоты и физического совершенства, помноженные на превосходные и поразительные флюиды хорошего настроения.
Но в этот раз я не смеялась. Мое сердце ощущалось таким хрупким и опасалось этого Мартина, потому что его так легко было любить. Поэтому я скрестила руки на груди, защищаясь от его магнетической харизмы и ожидая, когда он перестал бы смеяться.
Когда он увидел, что я была не очень рада, его улыбка исчезла, и он, выпрямившись в кресле, прочистил горло, словно хотел что-то сказать.
Я заговорила первой, желая иметь преимущество:
— Зачем ты здесь? О чем ты хотел поговорить?