Дядя не оставил никакого духовного завещания, кроме когда-то составленного им в пользу приемыша; это завещание было предъявлено Бракслеем, адвокатом умершего: Бракслей назначался в этом завещании опекуном девочки, которую считали погибшей в пламени.
Предъявление этого духовного завещания и все последующие действия Бракслея вызвали всеобщее удивление. Он предоставил от имени наследницы иск на наследство, утверждая при этом, что малютка жива и вскоре появится, чтобы заявить о своих правах. Он вызвался доказать, что наследница не погибла при пожаре, а была похищена неизвестными людьми; пожар же в доме ее матери был только предлогом, чтобы убедить всех в смерти девочки. Он также уверял, что не знает, кто похитил ребенка, хотя и делал такие намеки, которые для Эдиты и Роланда были тяжелее, чем потеря самого наследства. Он старался возбудить против Роланда подозрения в том, будто он постарался скрыть ребенка, чтобы упрочить за собой и своей сестрой право на богатое наследство после дяди.
Бракслей так правдоподобно представил дело, что капитан Роланд Форрестер оставил надежду выиграть тяжбу.
Приняв быстрое решение, он вышел в отставку, так как в то время окончилась война, продал все свое имущество, кроме самого необходимого, и направился в западные леса со своей сестрой, счастью которой он решил посвятить себя с этой минуты. Его намерением было, как уже сказано раньше, купить земли и сделаться колонистом.
Положение юноши, который был настолько великодушен, что пожертвовал всей своей будущностью, своей надеждой на славу, отличия и почести, благополучию любимой сестры, в высшей степени заинтересовало полковника Бруце. Он с силой и от всего сердца пожал руку юноше и сказал ему с чувством:
— Послушайте, капитан, я люблю и уважаю вас, как будто вы были моим собственным сыном. Что же касается Бракслея, то в сущности он ни более ни менее, как мой простой знакомый, которого я только по старой привычке назвал своим другом. По правде сказать, я теперь считаю его настоящим мошенником и не сомневаюсь, что в основе предъявленного им духовного завещания лежат подлость и ложь. Помяните мое слово, что правда еще выйдет наружу; а до тех пор считайте меня своим другом, который с радостью пожертвует за вас душу и тело, когда он вам понадобится.
Телия Доэ, которая оставалась в комнате, тогда как остальные женщины удалились еще в начале разговора между полковником Бруце и капитаном, только теперь была замечена первым из них. Она прислушивалась с напряженным вниманием к рассказу капитана и теперь устремила на него взгляд с таким глубоким и жгучим интересом, что это сейчас же было замечено полковником.