— Я покорил тебя? Не заметил.
Она ткнула его в плечо.
— Всё ты заметил, врунишка. Ты провёл со мной практически всю ночь.
Престон открыл дверь и, пропустив Трин вперёд, сел рядом, отвечая с придыханием:
— А разве это была ты?
Трин покачала головой. Только этому парню удавалось дразнить её, не заставляя чувствовать раздражения.
— Позволь напомнить, — ответила она.
Она притянула его для поцелуя. На вкус он был, как конфета с корицей, и его тут же хотелось съесть. Они растворились в поцелуе, и мир остановился от одного его прикосновения.
А затем водитель такси что-то громко сказал, разрушая магию момента, и Трин неловко отстранилась.
— Куда вам? Я не собираюсь тут торчать целый день.
— Извините, — ответил Престон. — Линкольн-центр (прим. крупнейший культурный центр Нью-Йорка, местонахождение всемирно известного театра Метрополитен-опера и ряда других культурных учреждений).
Голова Трин метнулась в его сторону.
— Что?
— Бывала уже там? — Смущенно поинтересовался он.
— Ты, наверное, шутишь. Знаешь, сколько раз я была в Линкольн-центре? Я обожаю театр Метрополитен-опера. Моя лучшая подруга поступила в Джульярдскую школу.
— Что ж, я предположил, что это полностью твоя стихия.
Престон достал пару билетов из внутреннего кармана пиджака и протянул их ей. Трин уставилась на них с восторгом. Он вёл её на балет «Жизель». Это был один из её самых любимых.
— Спасибо, — Трин сияла улыбкой, и сплела их пальцы вместе.
Престон ещё раз сладко её поцеловал.
— Всё самое лучшее для тебя.
Дорога на удивление оказалось быстрой и без задержек, поэтому у них было предостаточно времени, чтобы найти и занять свои места. Они находились недалеко от оркестровой ямы, и Престон занял место ближе к проходу, чтобы у Трин был лучший обзор.
Волнение растеклось по телу от понимания того, что она сейчас увидит. Трин видела много балетов, но каждый раз была дрожь по телу и воодушевление. Она могла бы следить за их движениями, придираться к точности прыжков и поворотов, симметрии танцоров на сцене, но зачем, если всё меркло. Трин растворялась в танце. Это всё, что имело значение.
Огни потускнели, все поспешили занять свои места, занавес поднялся, и увлёк зрителей в другой мир.
Трин удобнее расположилась в кресле, как только на сцене показалась первая балерина. Когда она упивалась исполнением, Престон провёл кончиками пальцев вдоль её руки, а затем по плечу, посылая дрожь по всему телу. Трин взглянула на него, и Престон растянулся в дерзкой ухмылке. Он даже не смотрел балет. Его взгляд был прикован к ней.
Она сглотнула, и устремила взгляд на сцену, но внимание уже было совсем не там. Его пальцы осторожно коснулись её шеи, проникая под густые локоны. Ладонь коснулась кожи, а пальцы вонзились в волосы. Он осторожно сжал их, и её глаза закрылись сами собой.