— Зачем ты пришел сюда, Майкель? — Мой голос стал жестче и
задрожал от раздражения. — Почему ты хотел видеть меня?
Он отвернулся и не ответил.
Покачиваясь, я поднялся на ноги.
— Нет, на сей раз ты мне ответишь. Почему ты пришел сюда?
Зачем? Чтобы умереть в моей постели?
— Я не мог… Я… — Он пожал плечами и попытался повернуться
на бок. — Я не представлял себе другого места, куда мог бы пойти.
Я смотрел на его спину, на растянувшуюся на плечах ткань
сюртука, красную от крови. Одеяла под ним тоже были запачканы ей.
— Поднимайся. — Я отступил и потянул его за пропитавшуюся
кровью одежду, пока он не послушался. — Сядь, черт подери. Если с
тебя сейчас всё не снять, оно высохнет, ты приклеишься к моим
простыням, и я уже никогда от тебя не избавлюсь.
Покачнувшись, он сел и облокотился на колени. Я снял с него
сюртук, через голову стянул рубашку, и поднял его с постели, чтобы
стащить промокшие покрывала с кровати.
— Сядь, — рявкнул я через плечо, откидывая узел с бельем в
угол. Он перебрался на край матраса, сжимая столбик кровати
побелевшими пальцами. — Сейчас я буду тебя отмывать, но если ты
только пикнешь, клянусь, я закончу то, что начала эта шлюха.
Он не стал спорить, только безмолвно смотрел на меня и дрожал.
Я поставил таз рядом с ним и принялся оттирать его кожу, даже не
пытаясь быть осторожным. Я смотрел, как ручейки воды, розовея от
крови, стекают по груди, и не мог поднять взгляд на рану – свежую,
алеющую, разодранную.
Пока я мыл его, он дышал коротко и неглубоко, и я чувствовал, как
вздрагивает его грудь.
— Так почему ты пришел? — наконец спросил я.
Он горько усмехнулся:
— Лучше спроси, почему я не приходил.
Я замер и взглянул на него.
— Так вот что тебя сюда привело? Чувство вины? Ты думаешь,
что я…
— Я должен извиниться, — хрипя, ответил он. Его грудь
вздымалась, словно у человека на смертном одре, пытающего
искупить свою вину, пока ещё не поздно. Я отбросил тряпку и скрестил
руки на груди.
— Уверен, тебе перед многими стоит извиниться. — Я поднялся,
вылил кровавую воду в окно и снова наполнил таз остатками воды из
кувшина. — Но я не могу понять, за что ты хочешь извиниться передо
мной.
— Не понимаешь? — он повернулся, чтобы следить за тем, как я
хожу по комнате. Я взглянул на него и уловил на его лице проблеск
прежнего выражения – кривой теплой улыбки.
— Ты ничего такого мне не сделал. — Я медленно вернулся к
кровати. — Ничего, что я не продал бы тебе по своей воле. Ты не