поцелуями живот, ребра, грудь и горло, потянул край сорочки вверх.
Стащив её через голову и отбросив в сторону, он оказался на мне,
склонившись так, что волосы падали на лицо.
Я заправил пряди ему за уши, чтобы ничто не мешало мне видеть
его. Он поцеловал мою ладонь, запястье, внутреннюю сторону локтя,
поднялся к плечу и задержался на шее, овевая дыханием кожу.
Зарывшись руками в его волосы, я потянул его вниз, выгибаясь
навстречу его губам.
— Да, — выдохнул я, вплетая пальцы в волосы. — Пожалуйста.
Уже от одного прикосновения клыков я застонал и затрепетал в
его руках. Выжидающе затаив дыхание, я всем своим существом
сосредоточился на нашей связи. Его тело надо мной напряглось. Он
медленно укусил, погружая клыки в плоть, пока не прижался к коже
губами, и принялся пить.
По всему телу разливалось желание чувствовать его
прикосновения, от которого горела кожа. Я вцепился в него, крепко
удерживая у своего горла, и прижался, чтобы ощутить опьяняющее
удовольствие от контакта кожи с кожей. Уже одной точки
соприкосновения – его губ на моей шее, его клыков в моей плоти –
было ошеломляюще много, но я жаждал большего.
Он пил, толкаясь в меня и переплетаясь телом с моим. Раньше,
чем он успел напиться, он поднял голову и отодвинулся, пристально
глядя на меня. Я хотел было заговорить, умоляя его не
останавливаться, но он поймал мой взгляд, и слова застыли в горле.
Его горящие глаза были полны решимости.
Взяв мои руки в свои, он поднял их ко рту и, тихо рыча, принялся
вылизывать и посасывать бьющиеся жилки на запястьях. Погладив его
кончиками пальцами по щеке, я приглашающим жестом прижал руку к
его губам.
Он зарычал вновь и присосался сильней. Открыв глаза, он
приковал меня к месту взглядом не хуже, чем руками.
— Ох, как же я по тебе скучал, — прошептал он, не отрывая от
меня обжигающих глаз. — Никто не был и близко похож на тебя. Ни
один человек. Я бы отослал их всех, но мне нужно было питаться. —
Его зубы легонько царапали мое запястье. Он снова прикрыл глаза. —
Ведь ты приказал мне жить.
Я дернул руками, проверяя прочность хватки. Он меня отпустил. Я
обнял его за талию, опустил ладони на бедра и дернул его брюки.
— Снимай. — Голодные всхлипы рвались из моего горла. —
Майкель, сними их.
Он, приподнявшись, отстранился. От отсутствия его
прикосновений мне стало больно. Но вид рук на поясе, быстрыми
движениями расстегнувших одежду и стянувших её вниз, к коленям,