— Ну лоботряс же! Вот лоботряс! Бить тебя некому.
На Олега решительно невозможно было сердиться. И хотя за услуги, ему оказанные, он никогда не говорил «спасибо», принимая их как само собой разумеющееся, окружающие особенно долго и не возмущались. Под действием обаяния Олежки таяли даже самые ожесточенные сердца и рты расплывались в неудержимой улыбке.
К примеру, насколько Света знала, дочери доставалось за беспорядок от Тамарки больше, чем Олегу.
Вот и сейчас Света чувствовала, как сердце наполняет легкость, а тяжелые, тревожные мысли отступают куда-то далеко-далеко. Ведь если бы с Вадиком случилось что-то плохое, Олег бы знал об этом и просто не мог бы вести себя так, как всегда.
Она позвала его обедать. Тот, давно уже исходивший слюной, примчался незамедлительно. Она налила ему только что сваренных щей (Тамарка обычно не очень утруждала себя готовкой, предпочитая кормить семейство рекламными супами от «Галины Бланки»), положила большую гору картошки с жареной курицей, подвинула хлеб и салат.
— Круто! — восхитился Олег, втягивая носом аромат щей. — Мать уже достала своими бульонными кубиками.
В устах Олега для ее стряпни это выглядело как комплимент.
Светлана Владимировна села напротив него за стол и с улыбкой принялась наблюдать за его здоровым аппетитом. Она решила повременить с вопросами, которые ее больше всего волновали, и подойти к ним издалека.
— Когда мать-то приезжает?
— Недельки… через две, не раньше, — он сглотнул и три раза ударил костяшками пальцев по столешнице.
— Ох, и ввалит же она тебе, когда застукает.
— Тамарка? — переспросил он в свойственной ему бесцеремонной манере называть всех за глаза, даже мать, по имени. — He-а, она во мне, ясном соколе, души не чает.
— Ох, господи, откуда такая непробиваемая, чудовищная самоуверенность? — ткнула она его пальцем в лоб. — Отец твой, вроде, нормальный мужик, без этих твоих выкрутасов.
— Я — не отец. Он типичный подкаблучник, получающий от давления этого каблука всяческое удовлетворение. Жуткий парниша.
— Еще добавить? — обреченно вздохнув, спросила она.
— Теть Свет, я вам что — лошадь? — возмутился он.
— Нет, не лошадь, — спокойно согласилась она. — Жеребец — будет правильнее.
Олег чуть не подавился.
— Мадам, вы меня смущаете.
— Как же, тебя смутишь. Смотри, принесет какая к порогу ребетеночка, скажет: принимай, папашка, пополнение.
— Несчастная женщина! — продекламировал он. — Что вы понимаете в юношеской гиперсексуальности? А может, было бы лучше запираться в ванной и делать это ручкой?
— Тьфу на тебя! — возмутилась Светлана Владимировна.