Да, она ощущала, что любит его. Но это была не та любовь — безумная и всепоглощающая, помимо которой все кажется неважным и мелким. Это было ровное, светлое, удивительно уютное чувство покоя и неторопливости. Сознание того, что никуда уже ничего не денется, не исчезнет, стоит только появиться какой-то преграде на пути, не пропадет, не провалится, не растает под действием каких-то новых впечатлений, не покинет и не предаст. Зыбкость, неустойчивость, бури и вихри, сотрясавшие их в молодости, прошли, уступив место теплому ветерку взаимной симпатии, спокойному влечению, которое не тяготило их, не обременяло и не заставляло мучиться бесполезными сомнениями относительно чувств друг друга.
Они встретились, как два путника, которым вместе показалось хорошо и приятно и которые решили идти дальше.
Свадьбу назначили через месяц. Светлана Владимировна пыталась дозвониться до сына в Москву, но телефон упорно отказывался соединять их. Сам Вадик не звонил уже несколько месяцев. То ли готовился к поступлению в заграничный университет, то ли еще что-то мешало просто набрать номер.
Нет-нет, она не осуждала сына. У него теперь появилось столько возможностей, столько новых знакомств, столько увлечений, что пенять ему за это было просто глупо с ее стороны. Она не станет ему мешать, не будет становиться у него на пути. Тем более, когда у него все пошло так хорошо.
Однако душу точила непроходящая тревога. Какой-то паршивый червячок грыз ее внутри, не давал покоя. Быть может, это была задавленная внутри ревность к его отцу (хотя она до сих пор не могла понять: как это он принял его?). А быть может, все прошло бы, если бы сын просто позвонил. Но он не звонил, несмотря на то, что в их квартире она установила автоответчик, подробно объяснявший ее голосом, где ее теперь можно найти.
Иногда она порывалась вернуться, боясь, что сын, узнав, где и с кем она теперь, сам не хочет с ней связываться.
За окном потемнело. По крыше маленькими мокрыми сапожками затопотал дождь.
Скоро должен был вернуться со службы Жека. Она любила эти последние часы перед его возвращением. Любила ожидание и предчувствие праздника. Ну, если не праздника, то чего-то очень хорошего.
Жека часто привозил цветы или что-нибудь вкусненькое, зная ее слабость к сладкому. Но еще чаще это были стихи или картины. Картины он писал в своей мастерской, располагавшейся в мансарде, а стихи получались у него и на службе, и в троллейбусе, и на рынке… Где угодно его могла посетить шаловливая муза, нашептывавшая ему немножко наивные рифмы.
В дар у ног твоих мир весь сложу я,