Она улыбнулась, немного помедлила, а затем записала идею, пришедшую ей в голову в ту секунду.
Северин!
Интрига искала книгу. Она сказала тогда, что пришла за книгой Зибенштерна. Я подумала, что она хочет забрать «Фантастико», потому что ОН так много значит для меня. Но для неё-то там нет ничего примечательного. Оказалось, что ей нужна была другая книга. Я знаю, что в 1804 году Зибенштерн ещё не успел ничего опубликовать, и пройдут годы, прежде чем появится его первый роман, но всё же мне необходимо тебя кое о чём спросить, иначе я совсем сойду с ума. Может быть, она имела в виду ЭТУ книгу? НАШУ книгу?
Фурия захлопнула её сильнее, чем всегда, потому что на мгновение это показалось ей совершенно нереальным, — всего лишь соломинка, за которую она схватилась, потому что ничего другого в голову не приходило. На самом деле Интрига могла иметь в виду любую из тысяч книг, хранившихся в резиденции.
Но почему тогда кавалеры преследовали Фурию, когда она побежала на гору? И почему Интрига была так уверена, что Фурия знает, о какой именно книге идёт речь?
Уже много раз девочка раскрывала и закрывала заветный томик, пока наконец не проявился односложный ответ:
Я не Зибенштерн, Фурия. И я уже говорил тебе, что я с ним не знаком.
Она попыталась представить, с какой интонацией он мог бы это сказать. Северину показалось, что она его обвиняет? Его это развлекало? Подстрекало? Оскорбляло? Насколько проще было бы просто поговорить, лицом к лицу.
написала она на следующей строчке.
Закрыть — снова открыть — снова закрыть. И так десятки раз.
Я не пишу книги — я их переплетаю.
Это прозвучало почти обиженно. Как будто она обвинила его в том, что случилось.
Решив пойти на риск и, возможно, усугубить положение, Фурия возразила:
Это неправда. «Мы пишем книгу вместе» — это твои слова, Северин.
Через короткое время ответ был уже готов:
Тебе не кажется, что есть некая разница?
Конечно, между писаниной, которой они занимались, и «Виолеттой, королевой пиратов» или «Фантастико Фантастичелли» была огромная пропасть. Это она понимала не хуже, чем он. Ей просто хотелось разобраться, что же произошло.
Мне жаль. Я не хотела тебя разозлить, —
написала она.
Он тут же ответил:
Я не злюсь. Как, я могу злиться после всего, через что тебе пришлось пройти? Спрашивать — твоё полное право. Но я за всю свою жизнь не написал ни одной выдуманной истории, ни единого предложения.
В нашей семье есть люди, которые этим занимаются, и, поверь мне, результаты этих стараний вовсе не свидетельствуют об унаследованном таланте. Поэтому мне никогда и в голову не приходило попробовать свои силы в сочинительстве.