Когда Фурия зашла в кухню, Паулина даже не заметила её. Кухарка стояла, повернувшись спиной к двери, и, облокотившись на стол, задумчиво глядела в окно. Было совсем непривычно видеть Паулину вот такой — молчаливой и неподвижной. Обычно в это время она готовила обед, орудуя горшками и кастрюлями и без умолку разговаривая сама с собой, или болтала с Вэкфордом, который частенько заглядывал к ней на кухню.
Паулина была умной женщиной и потому давно догадывалась, что очень нравится Вэкфорду.
На плите в большом котле что-то кипело. Пузырьки перепрыгивали через край, но Паулина задумчиво глядела куда-то в глубь парка. Сегодня она повязала клетчатый фартук, покрыла голову сеткой для волос и закатала рукава блузки почти до локтей.
Подойдя к холодильной камере, Фурия нарочито громко кашлянула.
Паулина никак не отреагировала. Фурия озадаченно наморщила лоб и, вытащив из старого стеклянного шкафа миску, уже хотела нажать на ручку, открывавшую металлическую дверь холодильной камеры, как вдруг Паулина неожиданно заговорила:
— Ты снова за чёрным льдом?
Она так и не повернулась к девочке, и Фурии показалось, что в оконном стекле кухарка видит её отражение.
— Да, папа сказал, что ему нужно ещё немного.
— Последнее время это случается всё чаще.
— Возможно.
— Не будь наивной овечкой! — Голос Паулины был вовсе не укоризненным, скорее обеспокоенным. — Ты ведь всегда рядом, когда он им пользуется.
Фурия отпустила ручку двери и подошла к Паулине:
— Что-то случилось?
— Случилось? Нет, ничего.
— Ты уверена?
У Паулины вырвался тихий стон, и она повернулась к Фурии лицом, продолжая опираться всем телом на стол, будто боялась потерять равновесие.
— Я просто размышляла.
— Вэкфорд… — Фурия прикусила нижнюю губу.
Паулина улыбнулась:
— Он ничего не скажет, даже если его начнут пытать и бить палками.
— Может, тебе стоит самой это сделать? Я имею в виду беседу, а не битьё палками.
— Хочу ли я этого?
Фурия пожала плечами:
— Это ты мне скажи.
— Ах, всё так невероятно сложно. Он мне нравится, но…
— Недостаточно сильно?
Кухарка покачала головой:
— Нет, дело не в этом. Просто мне по душе моя жизнь, я люблю её такой, как она есть. Всё это. И ничего не хочу менять. Даже самую малость.
Фурия улыбнулась:
— Вэкфорд, кстати, вчера сказал, что он ненавидит перемены.
— Вот видишь. Может, именно поэтому нам стоит оставить всё, как есть.
«Это какая-то старческая логика, — подумала Фурия, — необязательно в неё вникать». Но она понимала, что именно вгоняет Паулину в такую задумчивость.
— Это из-за мебели, да? То есть не из-за неё самой, а из-за того, что она собой олицетворяет?