– Сабрина не могла уснуть в полнолуние, – говорю я, и все почтительно смолкают. Шумная банда, но умеют сдерживаться, когда надо.
Джо не произнес пока ни слова – устроился в уголке, малютка Джо, наблюдает за нами, настороженный, погруженный в себя. Удивительно вообще, что он пришел, но я ему рад.
– Кто из вас, засранцев, украл штрафную банку? – спросил я вдруг, и они все так и грохнули со смеху, Энгюс чуть не описался, буквально, пустился комически жаловаться на свою простату, а Томми, который все еще чересчур много курит, чуть не помер от кашля. Они продолжали спорить, валить друг на друга, перекрикиваться, тыкать друг в друга пальцами, ругательства носились в воздухе.
Я вспомнил эту историю. В банке скопилось без малого пятьдесят шариков, мы в тот месяц здорово бедокурили. В средней школе я обзавелся новым приятелем, его звали Ларри Бреннан, Лампа, он все время ругался. И неприятности умел наживать, а я его вытаскивал. Любимый мой радужный «волчок» угодил в банку после того, как я обозвал Бобби жирным засранцем, и мне ужас как хотелось вернуть этот шарик. Я уж и в аптеку бегал чуть ли не каждую неделю, и плевать, что там в коричневом пакете, чистил картошку, морковку, мыл унитаз, я в тот месяц был просто пай-мальчиком.
– Наверное, сам ты и украл, а теперь не помнишь, – заявил Энгюс, едва отдышавшись. – Но тебе это с рук не сойдет.
Мы все засмеялись.
– Вряд ли это был я, – сказал я и был в этом уверен: снова почувствовал, как горевал, когда банка пропала.
– Честно говоря, я всегда думал на тебя, – заметил Томми. – Ты все время твердил про свой, как бишь этот шарик, парни?
– Радужный «волчок», – ответили хором все, кроме Джо.
Доктор Лофтус рассмеялся, любуясь ими.
– Ты все просил, нельзя ли его выменять, но она уперлась, – добавил Томми.
– Она была упертая, – покачал головой Энгюс. – Упокой Боже ее душу. И я тоже, чтоб не соврать, на тебя думал.
– Это я, – впервые открыл рот Джо, и все обернулись, уставились на него в изумлении. Он виновато рассмеялся, будто опасаясь, как бы его не прибили.
– Ты-то каким боком? – удивился я. – Тебе сколько было тогда? Два года? От силы три?
– Три, и это первое мое воспоминание: я подтащил стул к кухонной полке и снял банку. Я положил ее в свою тележку, помните, деревянная, с кубиками?
Бобби кивнул.
– Только у вас с Бобби такая и была, нам подобной роскоши не покупали, – поддразнил младших Энгюс, но правда в его словах была: Бобби и Джо всегда доставалось больше игрушек, чем нам, мы-то подрастали, отправлялись зарабатывать и отдавали деньги маме, а она баловала двух последышей, в особенности Джо.