Меня эта ее способность и восхищает, и сводит с ума. Как можно игнорировать проблемы? Но она не вовсе их игнорирует, просто отодвигает в сторону, подумает о них, когда ей будет удобно. У меня так не получается. Я все время думаю о них, пока не рассосутся. А как далеки мы нынче от своих проблем? За пять тысяч миль, в центре винодельческого региона Калифорнии, на свадьбе у ближайшей подруги Кэт. Ей пятьдесят, жениху шестьдесят – не юные пташки и оба не в первый раз вступают в брак, но кажутся влюбленными подростками, оторваться не могут друг от друга, как я от Кэт. Похоже, выдалось лето вторых браков, я присутствую уже на третьей свадьбе и всякий раз вспоминаю свою первую, тем более что начались эти свадьбы со свадьбы моей жены. Меня туда не приглашали, но сам факт сильно подействовал на меня. Я и не ожидал приглашения, мы с Джиной за пятнадцать лет со дня развода добрым словом не обменялись, но, хотя после меня у нее появлялись партнеры, я все еще считал ее своей женой. А теперь у нее другой муж, и я заново перебираю все, что сделал не так. Как хорошо все начиналось, как я восхищался ею, почитал ее и хотел одного: угодить. Именно это и погубило наш брак, погубило меня. Почему я не научился видеть в ней то, что она есть, ведь она любила меня таким, каков я есть? Как бы я ни старался изменить себя, корни оставались те же, и она любила настоящего меня – по крайней мере, какое-то время. Но нежная девушка с веснушками исчезла, осталась недовольная, все время срывающаяся женщина. Это я сделал ее такой? Это все моя вина?
Мы сидим в винограднике на побережье Калифорнии, в самом сердце винодельческого региона. Санта-Барбара, июль, немыслимая жара. Кэт в своей стихии, все гуще становится ее бронзовый загар под палящим солнцем, скинула туфли, шевелит пальчиками с розовым маникюром, глубокое декольте тоже забронзовело. Свет моей жизни, но чем сильнее она пригревает, сияя, тем ощутимее надвигающаяся на меня тень. Время на исходе. Я ушел с солнца, не в силах вынести жару. Белая рубашка насквозь промокла, из-за этого нельзя снять пиджак, в котором мне так жарко. Я прячусь, как могу, в тень, галлонами пью воду, но вес, вес, никогда еще я не набирал столько лишнего веса – на двадцать пять килограммов больше обычного, то-то мне так жарко, так неудобно, яйца потеют, в паху все слиплось, воротник рубашки стискивает шею. Рядом со мной плюхнулся мужчина в белом летнем костюме и белой шляпе, говорит, что торгует предметами искусства, а сам способен болтать только о гольфе, участвует в турнирах по всему свету и каждый описывает так подробно, что хочется попросить его заткнуться на хрен, на хрен, на хрен! Но я сдерживаюсь ради Кэт. Я сам виноват, обронил, что когда-то играл в гольф – играл, сто лет тому назад, больше ради интересов дела, когда был финансовым консультантом и это помогало поддерживать связи. Мне пришлось продать клюшки, отказаться от членства в клубе, поскольку нет ни денег, ни свободного времени для таких досугов. Все мои знакомые поступили точно так же, а на вырученные деньги купили велосипеды и тренировочные костюмы и катаются по воскресеньям. Слушать подробные описания игры, в которой я больше не участвую, – это здорово взбадривает, да уж.