– В самом деле? – Голос у нее такой удивленный, заинтересованный, взволнованный даже, словно в этом-то и заключалась самая интересная часть рассказа. – И что это были за шарики?
– Маленькие. Миниатюрные марблс. У тебя там тоже потемнело, как здесь?
– Да, потемнело. Рассказывай дальше.
– Это собака, что ли, воет?
– Да, животные занервничали. Их это пугает. Рассказывай дальше, папочка, пожалуйста!
– Ну, ты засунула шарик себе в нос. То ли в правую ноздрю, то ли в левую, сейчас уж не соображу.
– Что-что? – смеется она. – Зачем я это сделала?
– Затем, что тебе было два годика. Почему бы не засунуть?
Она смеется.
– Я никак не мог его вытащить. Все перепробовал, но в итоге пришлось тащить тебя в больницу. Там попытались щипцами, уговаривали тебя высморкаться, но ты не смогла, дышала ртом. А потом доктор Пенджаби, индиец, – потом я с ним кое-какие дела имел – применил что-то вроде искусственного дыхания. Он зажал другую ноздрю и стал дышать тебе в рот – хлоп, и выскочил шарик.
Мы оба рассмеялись. Уже совсем стемнело, все вокруг уставились вверх, нацепив очки, вид глуповатый, да и я таков же. Ли глянула на меня и восторженно подняла оба больших пальца.
– В тот вечер, когда мама вернулась домой, ты ей сказала, что тебя поцеловал индус. Я прикинулся, будто понятия не имею, о чем речь, наверное, дескать, мультик или что-то в этом роде.
– Я помню! – выдохнула она. – Наша соседка Мэри Хейес говорила мне, что я ей рассказывала, как меня поцеловал индус. А я понятия не имела, откуда мне это в голову взбрело.
Мы смеемся – вместе.
– Расскажи еще про луники, – просит Сабрина.
Чем-то ее вопрос меня смущает. Чем, сам не пойму. Мне стало не по себе, отчего-то я расстроился. Непонятно и неприятно. Может быть, это как-то связано с тем, что происходит сейчас на небе. Может быть, сейчас все так себя чувствуют. Я собираюсь с мыслями.
– Луники, – произношу я, вызывая перед собой этот образ. – Подходящая история для такого дня, как нынешний, должно быть, потому и вспомнилась. Я искал луники, но стандартного размера не нашел, только миниатюрные. Двести пятьдесят штук, словно бисер, в замечательной стеклянной банке – похожа на банку из-под варенья, только больше. Не знаю, как ты до нее добралась. Наверное, я на минуту отошел или плохо смотрел за тобой.
– А как выглядят луники?
– К чему тебе знать, Сабрина, это же скучно…
– Нисколько не скучно, – настойчиво перебивает она. – Это важно. Мне интересно. Расскажи мне, я слушаю.
Я задумался, прикрыл на мгновение глаза, тело само нашло более удобную позу.
– Луники просвечивают насквозь, и что мне в них нравится: если поднести их к яркой лампе так, чтобы они оказались в тени, то в самом центре шарика загорится огонь. Этим они замечательны: внутренним сиянием.