Он возился в этом доме до вечера.
Перестилал кровать, перетряхивал матрац, содержимое которого давным — давно превратилось в труху. И вновь вздыхал, а вздохи эти донельзя раздражали Ийлэ.
Она не останется в этом ужасном месте!
— По ночам уже прохладненько, но там шкуры есть… и одеяло… а печь разжигать не надо, дымить будет, еще внимание привлечет…
Доктор ушел, когда наступили сумерки. И тогда, пожалуй, именно тогда Ийлэ испугалась по — настоящему. До этого‑то дня она никогда одна не оставалась.
В крохотном грязном доме.
В лесу.
Лес не пугал, в отличие от дома…
— У меня была еда, и одежда, и наверное, все было не так плохо, как мне казалось, — Ийлэ обняла себя. Она сидела, уставившись на столик, на кольца, брошки и цепочки, которых было как‑то слишком уж много. И наверное, это правильно, девочкам положено, чтобы украшений было много.
Вот племяннице Райдо тоже покупали цепочки.
И колечки.
И еще какую‑то ерунду, мелкую, но красивую… матушка сама выбирала, а у нее вкус идеальный, все говорят. Ей наверняка понравились бы кольца, возможно настолько понравились бы, что она захотела бы забрать их.
В своем ведь праве.
Альва… альва чужая… и наверное, матушка решила бы, что с альвы достаточно и того, что ей позволяют жить при доме.
— Я просидела там несколько дней… а когда пришли они, — Ийлэ раскачивалась, все так же себя обнимая, — лес меня предупредил. И я спряталась. В погребе спряталась. Все вещи с собой забрала… я думала, что никто не поймет, что в доме кто‑то есть… глупая…
— Наивная.
— Или решат, что если и был кто, то он ушел.
Запах ее бы выдал.
В лесу, быть может, у нее и получилось бы уйти. Лес для альвы — дом родной, а вот погреб — ловушка, из которой не выбраться. Будь она постарше, сообразила бы…
— Я слышала, как они ходят… а потом крышка отошла… ее не взломали, ее открыли… на ту самую доску… я уже потом поняла, когда… когда время появилось подумать.
Ийлэ отвернулась и губу прокусила.
До крови.
И Райдо понятия не имел, как успокоить ее, избавить от этой боли, которой она не заслужила.
Никто не заслужил такого.
Он снял мизинцем каплю крови.
— Я не позволю обидеть тебя. Никому. Клянусь.
Слова, всего — навсего слова. И вряд ли Ийлэ поверит им.
— Спасибо.
Тоже слово.
А ранка на губе зарастает. И эта ее неловкая улыбка, которая настоящая, стоит многого. Наверное, когда‑нибудь Ийлэ вновь научиться улыбаться.
И быть может, радоваться жизни.
Райдо постарается, чтобы так и было.
— Думаешь, отец собирался договориться и…
…и паче того, верил, что договор почти заключен. Именно. Теперь все сходится. Убрал дочь, но жену оставил… наверняка, оставил бы и Ийлэ, однако супруга настояла, а он решил не спорить по мелочам.