Старшего звали Гарм, и он разглядывал Ийлэ долго, пристально, а потом вдруг резко отвернулся и сгорбился как‑то, сделавшись меньше.
— Мы будем охранять вас… леди Ийлэ, — сказал
Ей не нужна такая охрана, но разве Райдо послушает. Вот он, рядом, за руку держит, осторожно, словно рука эта хрупкая невероятно…
Скалится.
Зол.
На Ийлэ? Нет, как только заметил, что она обернулась, успокоился.
— Прости, дорогая, — теплые губы коснулись виска. — Теперь все хорошо… правда?
— Да, леди Ийлэ, — Гарм поклонился. — Прошу меня извинить.
— Конечно.
Она тоже умеет притворяться.
Леди Ийлэ?
Найо Ийлэ… та, из прошлой жизни, в которой столь важны ритуалы приличий. И в ней Ийлэ спрятала правильную маску — отстраненной доброжелательности…
Кажется, ныне эта маска будет уместна.
Главное, не потерять ее. Маска держалась, ее хватило на обед, который тянулся невыносимо долго и проходил в тяжелом молчании. Маска позволяла Ийлэ спрятаться.
Смотреть со стороны.
Нат, в последние дни раздраженный сильнее обычного, на гостя смотрит недовольно, не давая себе труда недовольство скрыть. А гость в свою очередь разглядывает Ната с явным удивлением, которой Ийлэ не понятно.
Гость хмурится.
И удивление сменяется раздражением, причина которого Ийлэ столь же не ясна.
Райдо вот спокоен.
Он рядом, не ест почти ничего, и время от времени морщится, замирает, прислушиваясь к себе же.
Плохо?
Если так, то не скажет до последнего… ему нельзя было обращаться, а он обращался… и прогулка эта по зимнему лесу здоровья не добавила…
— Не хмурься, — Райдо накрыл ее руку. — Подумай лучше, что в городе надо…
В город Ийлэ не хотелось совершенно. Но разве ее желания что‑то да значат?
Коляска.
Надо же, сохранилась. Лак поблек, трещинами пошел… и кожа, которой сиденья обиты были, облезла… и пахнет нехорошо.
— Проветрить надо было бы, — Райдо коляску осматривает пристально, и в какой‑то момент останавливается, согнувшись, прижав руку к животу. — Проклятье… все нормально, забылся просто… когда тебе хорошо, то быстро забываешься, а оно вот… напомнило.
— Дай, — Ийлэ взяла его за руку, и ладонь раскрыла, провела сложенными щепотью пальцами, вслушиваясь в тело.
Живое.
Сердце бьется ровно. Легкие работают. Кости… мышцы… и тонкими нитями в них прорастает беспокойный разрыв — цветок.
— Да ничего…
— Ничего, — оборвала Ийлэ.
Он почти спит, и надо немного… если сейчас, то немного… и завтра… день ото дня просто поддерживать этот сон.
— Спасибо, — Райдо смотрел сверху вниз.
Шапку не надел.
Он и тогда без шапки уехал. Как не мерзнет‑то? У него ведь голова лысая…
— А почему ты… — Ийлэ не без сожаления выпустила руку и коснулась своих, отрастающих, волос. — Не отрастишь?