Карьера. Несмотря ни на что, он, Форе, в конечном итоге сделал блестящую карьеру.
Казалось бы, все превосходно: оклад, положение, вес. Но почему неспокойно на душе? Почему рука всякий раз останавливается, не спеша подписать обвинение тем, кто ведет антиправительственную работу в армии? И кто, скажите на милость, заставляет его, надев парадный мундир, идти во дворец, хлопотать за людей, коих он по присяге должен карать, а не миловать? Лукаш подкусывает, зовет розовым. Он бы, пожалуй, и рад подставить ножку, да мешают давние приятельские отношения и родственная связь Форе с Любомиром Лулчевым, первым советником Бориса III.
— Трудно мне, Сашо. Ты и не знаешь, как трудно!
— Что трудно, Форе?
— Недавно получил материалы на офицерский кружок. Совсем мальчишки. Антиправительственная пропаганда среди солдат.
— Что им будет?
— А что может быть? Ты же сам юрист.
— Смертная казнь. Царь конфирмует приговор?
— Я говорил с ним… пока безрезультатно. Немцы давят на правительство. Делиус наглеет, ведет себя как сатрап. Представляешь, Костов из разведки конфиденциально уведомил меня, что люди Делиуса вмонтировали в моем кабинете аппаратуру, подслушивают разговоры. Считается, что я ярый русофил и вдобавок с сомнительным прошлым.
— Форе…
— Что? Что «Форе»?
— У меня серьезный разговор. Послушай, Форе… Я хочу предложить тебе помогать мне. Нам…
…Два с половиной часа говорили они — двое на дорожках Борисова сада. О чем думал Никифоров, слушая Пеева, что вспоминал? Юность, листовки, написанные ими совместно в юнкерском? Молодых офицеров, патриотов Болгарии, обреченных на смерть за слова правды? Рабочих, одетых в шинели, не желающих воевать ни за царя, ни за Гитлера и подыхать во имя чужих прибылей?.. Что вспомнил он, генерал армии его величества Бориса III, председатель высшей военно-судебной инстанции, слушая Александра Пеева и сказав в заключение одно-единственное, словно свинцом налитое слово «согласен», меняющее жизнь, судьбу, будущее…
— Теперь нас стало двое, — сказал Пеев Испанцу.
Испанец пришел, как всегда, вечером. Часа полтора занимались в кабинете по программе шифровки-дешифровки; выпили кофе. На столе лежала книга Алеко Константинова «Бай Ганю». Ей предстояло стать в будущем книгой кода.
— Грустно, — сказал Испанец. — Грустная это штука — расставание. Не так ли, доктор?
— Вы?..
— Да, я скоро уеду. Центр отзывает меня. Кстати, Сашо, вам предстоит познакомиться с Эмилом.
— Кто это?
— Музыкант… Я хотел сказать — радист. Эмил Попов, совладелец радиотехнической мастерской. Через его передатчик будете держать связь с Центром.