Моя форма цоколя Солнца встретила всеобщее одобрение, одна я отнеслась к ней критически: она напоминала мне несколько неестественно изогнутые крылья кобчика, которые на древнеегипетских изображениях обычно вытянуты в прямую линию, как у тех хищных птиц, которые и поныне кружатся в желтоватом небе Каира. "Я считаю это у себя слишком кокетливым", — созналась я доктору Штейнеру, когда он давал нам оценку. "Это неважно, данная форма отчасти уже может быть кокетливой, — ответил он. — Но Вам следует придать больше силы средней форме между двумя крыльями, дальше выдвинуть ее".
Древние, следуя инстинкту, иногда изображали превращения форм. Здесь, в случае форм Гётеанума, мы имеем единственный в своем роде процесс самой метаморфозы. К этому относится не только "свет жизни", но и "свет сознательности", — что связано с упорядочением в едином целом отдельных частей. Форма, жизнь, сознание суть три ступени мирового становления. Сознательность также обладает этими формами. Доктор Штейнер сказал по поводу мотива капель: "Эти капли устремляются сюда вниз не потому, что они должны падать подобно мешкам с мукой, но потому что они этого хотят". Однако имеются также каплевидные формы, которые, вопреки закону тяготения, несут тяжесть наверх. Мы должны изображать это прежде всего с помощью двояко изогнутых поверхностей и выведения наружу центра тяжести таких форм.
То, что в культурах прошлого пытались выразить с привлечением орнамента, используя образы природных царств — как растительные мотивы, так и заимствования из животного царства (это имеет место в искусстве северной Ирландии), — здесь, в Гётеануме, было представлено непосредственно, через три ступени развития в их изначальном единстве. Эта троица возводилась к высшему единству с помощью последовательной метаморфозы мотива по отношению к оси симметрии Здания, — впервые в истории искусства.
Постройки вокруг Гётеанума
На том месте, где аллея, обозначенная каменными столбиками, переходит в площадку перед западным порталом, мы увидели однажды врытые в землю жерди. Стало известно, что там предполагается строить дом для доктора Гросхайнца, который подарил землю для Иоаннова Здания. Рудольф Штейнер сделал модель дома, и ее надлежало изготовить из бетона. — Рядом со Зданием? Разве не следовало там разместить домик для издательства, как это было предусмотрено на модели местности? Не оказались бы мы из-за этой постройки отрезаны от наших "скал", которым доктор Штейнер придал такую красивую форму с помощью больших известковых глыб! Они образовали ступенчатый спуск, а внизу заняли обширную часть луга. Вместе с ротондой в конце аллеи "скалы" являлись новой попыткой соединить архитектуру с природой. В кантоне было спешно составлено протестующее письмо. Но доктор Штейнер заявил: "Вокруг Здания должна кипеть жизнь, — так было и в Средние века, — и я не имею ничего против того, чтобы там висело на веревке белье". Он придавал значение лишь закону Леонардо, согласно которому произведение искусства следует рассматривать с дистанции, соразмерной с его величиной. Он сам определил место для будущего дома — на расстоянии нескольких десятков метров от Здания, в конце аллеи. От меня потребовала объяснения и госпожа Штейнер. "Дело в том, что вы, русские, привыкли к большим расстояниям, — сказала она. — Господин и госпожа Гросхайнц предложили нам вначале это место для издательства, но поскольку нам хотелось более тихого уголка, они оставили его для себя. Дом издательства построят еще где-нибудь".