— Спасибо, Виктор Григорьевич! Взаимно! — благодарил он собеседника.
— Как поживаете?..
— Ничего, все будет нормально!..
— Об этом не может быть и речи…
— Поможем…
— Завтра пришлю ребят…
— Ну что вы!..
— Если не мы, то кто?….
— Служба?
— Служба нормально! Не скучаем.
Писаренко догадался: разговор шел с генералом Тарасовым. В семидесятых годах под его началом в Особом отделе по Оренбургской ракетной армии он вместе с Сердюком осваивал азы контрразведки, а затем овладевал непростым искусством оперативной разработки и анализа, в которых Виктору Григорьевичу трудно было найти равного. Но главное, чему они и десятки других, пришедших из войск в Особый отдел, армейских офицеров научились у ветерана-фронтовика, так это его преданности делу.
И потом, в «смутные» девяностые, когда контрразведку не лягал разве что ленивый, они не кинулись за длинным рублем в мутные воды разрухи, в которых вовсю шуровали и набивали себе карманы «капустой» бритые затылки и лощеные с волчьей хваткой «прорабы перестройки». Стойко выдержав испытания, обрушившиеся на контрразведку, безденежье, Сердюк, Писаренко, Кузьмин и Градов и с ними тысячи других сотрудников продолжали упорно делать то дело, которому отдали всех себя генерал Виктор Тарасов и ветераны контрразведчики.
Писаренко ерзал на стуле и порывался к телефону. Сердюк не стал больше испытывать его терпение и, заканчивая беседу, предложил:
— Виктор Григорьевич, я думаю, вам будет приятно услышать вашего самого беспокойного и неугомонного ученика Васю Писаренко.
— Одну минуту…
— Спасибо! Взаимно, и вам всего доброго! — попрощался Сердюк и пододвинул телефон к Писаренко.
Он взял трубку, и его энергичный, бодрый голос зазвучал не только в кабинете, а и в приемной. Несколько минут шел этот согревающий взаимным теплом разговор ученика с учителем, и когда он закончился, Сердюк отключил все телефоны и вместе с Писаренко взялся за изучение оперативных материалов. К концу дня им удалось выжать из них все, что могло иметь отношение к поиску Инициативника, и на экране дисплея компьютера в хитросплетении кружков и стрел появилась схема.
— Осталось одно, чтобы она заработала, — последний раз щелкнув «мышкой», устало произнес Писаренко.
— Не совсем, — возразил Сердюк.
— А что еще?
— С безымянным делом, сам знаешь, кроме маяты, ничего не будет.
— Это точно! Как говориться, как назовешь, так и поплывет, — вспомнил Писаренко.
— И что на ум приходит?
— Мутный?.. Хотя… Нет, не пойдет! И так уже намутил!
— А если Чужой?.. Нет, тоже не вариант. Уже было… Так называлось дело на Дудника, — напомнил Сердюк.