— Щас, щас… — вспоминал тот. — Э-э-э… Принять меры по задержанию этих, ну, агентов, немецко-фашистских разведорганов и пособников.
— Агентов?!! Пособников?
— Да, так в ней написано.
— Дальше, дальше!..
— И… И там были наши фамилии.
— Чего-о-о?!! Наши? Ты с ума сошел, Сычев?!!
— Лучше бы сошел.
— Нет, постой-постой, Серега! Такого не может быть? Не может быть! — не верил своим ушам Петр.
— Че годить, Иваныч, я своими глазами видел. Макеев мне той бумажкой все в морду тыкал.
Сычев продолжал что-то говорить, а у Петра голова шла кругом. Несколько минут назад у него еще теплилась надежда, что от нелепых обвинений Макеева в предательстве рано или поздно ничего не останется, а его примитивный прием с мифическим заявлением являлся лишь средством психологического давления. Теперь же, когда выплыла ориентировка какого-то там Рязанцева, положение стало безнадежным.
— Не, Серега, этого не может быть?! Тебя на испуг брали, мало ли Сычевых и Прядко, — цеплялся за соломинку Петр.
— Какой там испуг, Иваныч! Ты помнишь Струка?
— Ну…
— Так, то его, суки недобитой, работа!
— Как?!! Его же под Винницей убили?
— Живее нас с тобой, сволота! Вражиной оказался, на допросах у особистов раскололся! Представляешь, его фрицы к нам заслали!
— Заслали?!!
— Теперь, Иваныч, ты понял, кто нас под Винницей подставил!
— У-у-у, сволочь! — застонал Петр и в ярости хватил кулаком по стене.
— Так он, падла, наплел особистам, что это мы отряд на засаду навели.
— Чего-о-о?! — и Петр потерял дар речи.
Предательство, а еще больше оговор Струка потрясли его. С августа они сражались бок о бок, и тот не давал повода усомниться в своей надежности: в бою не прятался за спины других и не отлынивал от засад и диверсий, из разведки не один раз возвращался с ценными сведениями. Переменчивая военная судьба развела их под Винницей. Там отряд Петра напоролся на колонну гитлеровцев, завязался бой, после которого Струк пропал. И вот теперь он воскрес, чтобы похоронить его и Сычева. А тот, склонившись к уху, с жаром нашептывал:
— Иваныч, пока не поздно, надо рвать когти.
— Чего?!! Когти? Какие? — все еще не мог прийти в себя Петр.
— Очнись, Петя! Потом будет поздно. Надо сматываться! — тормошил его за плечо Сычев.
— Куда? От кого? От своих?
— Какие свои? Для них мы хуже фрицев? Кокнут и глазом не моргнут.
— Ты это… Ты кончай! Я-я-я… — голос у Петра сорвался.
— Иваныч, тише-тише, не кипишись! Мы не первый день друг друга знаем, сейчас против них не попрешь. А своей смертью кому и че докажешь? Живы останемся, тогда и будем доказывать. Надо уходить пока темно, — твердил Сычев.