Шкодин грозно сверкнул глазами на Волгина. Тот не знал, куда себя девать, и он, смягчившись, буркнул:
— Разведка — так называлась железнодорожная станция, куда мне в училище выписали проездные документы. Ты, Волгин, небось про такую и не слышал.
— Разведка — интересное название. А где это, Виктор Сергеевич? — смущаясь, спросил тот.
— В ЗабВО. Для тех, кто не знает. — Шкодин бросил уничижительный взгляд на Волгина, — расшифровываю: — Забудь вернуться обратно. Я там пятнадцать календарных оттрубил.
— Слышал, места там суровые, — блеснул эрудицией Ковалев.
— Не то слово, Паша. Чего только одно название стоит, где наша дивизия стояла — поселок Безречный.
— Клевое название, — подал голос Волгин.
— Салага, че ты в этом понимаешь? Посмотрел бы я, как ты там клевал.
— Наверно, тяжело было? — посочувствовал Ковалев.
— На первых порах да. — И здесь на Шкодина нахлынули воспоминания: — Когда до Безречной добрался, глянул вокруг и потерял дар речи. Голая, как стол, степь и на сто километров в округе, кроме нас, военных, ни одной живой души.
— Да, тоска, — согласился Ковалев.
— Знаешь, Паша, мы над этим как-то не думали, не до того было. Тогда как служили: сначала думай о родине, а потом о себе.
— И что, оторваться не хотелось?
— Ну почему, имелся свой «Мутный глаз».
— Ресторан?
— Нет, кафе.
— А в нем ничего крепче сока не продавалось, — пошутил Ковалев.
— Ну почему же? Офицеры ведь не монахи! Не скажу, что водка рекой лилась, бывало, приходилось пить шило.
— Шило?! — удивился Волгин.
Шкодин снисходительно посмотрел на него и небрежно бросил:
— Что значит салага, настоящей службы не видел. Шило — это разбавленный спирт. Сколько мы его выпили, тебе столько молока не выпить. В общем, жили и служили от души. Помню: в первый выходной мы — лейтенанты, а нас человек 40 после выпуска из училищ приехали в дивизию, отправились в Лас-Вегас.
— Лас-Вегас?! — Волгин продолжал удивляться экстравагантной экзотике поселка Безречный.
Так назывался наш гарнизонный клуб. В нем один бильярдный стол с раздолбанными лузами, а для эстетов вроде тебя, Волгин, очаг культуры — библиотека, еще танцзал и бассейн на первом этаже. Правда, летом он высыхал, а зимой замерзал, а так ничего.
— Для тех лет нехудший вариант, — отметил Ковалев.
— А я разве говорю, что хреново? Нормально было. Так вот в первый выходной мы всей лейтенантской толпой завалили на танцы. Там контингент — типичный для закрытых военных городков — кто не поступил в институт и разведенки. Для холостяка нелучший вариант. Первых еще надо учить, чтобы они стали офицерскими женами, а разведенки, так те сами тебя такому научат, что лучше и не знать. В общем, стоим мы, лейтенанты, в сторонке, и тут объявляют белый танец. Представляете, всех, даже хромых и кривых разобрали! И так раз десять за весь вечер. Ко мне одна огненно-рыжая причепилась. Я уже не знал, куда от нее деваться. В общем, в общагу возвращаемся и чувствуем себя все Аленами Делонами. Но одеколон, как он, мы не пили, — хмыкнув, Шкодин взял многозначительную паузу.