Один журналист сравнил Торакайскую бойню с грызней собачьей своры: дескать, бросил солидный упитанный господин (кантоны) кость - хорошую кость, с мозгом и порядочным шматком мяса - собакам (конгарам), а те и начали возню. Замечательное развлечение! Отчасти он прав, но в реальности дело обстоит куда гнуснее: ведь тот господин, бросая кость, не собирался делать это своей привычкой, и уж тем более не думал открывать мясную лавку с тем, чтобы собаки, глодающие кости неподалёку, делали ему рекламу. Но именно так и поступают кантоны, которые в огонь Торакайской Бойни подбрасывают всё новые и новые поленья! Ради прибыли они готовы давить на все болевые точки: страх перед смертью, перед неопределённостью, желание быть здоровым, счастливым, желание наслаждаться, страх перед одиночеством. Как только верхняя оболочка зачерствела, они сдирают её, и веселье начинается опять. На сколько ещё хватит конгаров? Я не знаю. Меня пугает другое - и мне стыдно признаться в этом, ведь по своему масштабу предмет моего страха и близко не может сравниться с Торакайской Бойней. Я боюсь за Арк.
Сегодня, когда даже боль и страдания превращаются в капитал, нам, с нашей гуманностью, красотой и прочими замечательными добродетелями следует остерегаться вдвойне - именно за добродетель примутся, когда иссякнут пороки, а не принялись только потому, что она скучна и хорошо выглядит лишь на телеэкране. Мы как дети: сперва съедаем сладкое, а шпинат едим только тогда, когда ничего другого нет. И всё же дойдёт очередь и до шпината. Сначала его объявят чудодейственным средством - он и перхоть вылечивает, и слепоту - затем расфасуют на порции, и подадут, как последний писк, и всё это под их обычным соусом: вы хотите быть счастливыми, чтобы вас любили, принимали как своего, хотите иметь свой дом, драться за общее дело, плечом к плечу, желаете соответствовать идеалам - тогда покупайте наш продукт. "Только сегодня - Арк со скидкой! Гармония никогда не была так близко!". И вот я спрашиваю вас, учитель: когда на нас устремятся взоры, сколько продержится Арк? Сколько он продержится, когда все, во что мы верим (вы - целиком и полностью, я с этого момента - лишь отчасти), будет поставлено на службу гнуснейшей из гнусностей?
Этого я не могу допустить. Хотя нас, перфект, часто обвиняют в том, что любовь к Арку в нас запрограммирована, я не боюсь сказать, что люблю Арк - люблю по- настоящему, так, как можно любить лишь то, что вот- вот потеряешь. Поэтому я его покидаю его не только с грустью, но и с надеждой увидеть вновь - спокойным и безмятежным. Где- то далеко, в гуще Торакайской бойни, меня ждёт человек, подобный мне - тот, кого мы знаем под именем Дун Сотелейнен ("подобный мне" значит разрывающийся между двумя мирами, - и для него, как и для меня, это не проклятие, а лишь особенность жизни). С ним я предприму попытку остановить Торакайскую бойню - ради тех, кто сражается в ней и ради нас самих.