А тут — «не сработались». Что может быть проще! Не сработались — только и всего. А люди-то стоящие, толковые, хорошие, может быть, даже замечательные люди!
Не сработались. Невелик грех! Разлучите их — и вся недолга! Одного, скажем, оставьте на месте, а другого переведите…
Шелушенков мог теперь вздохнуть свободно и легко.
«Не сработались…»
Это как раз та формула, которая ему до зарезу была нужна. Она, не задевая его самолюбия, как нельзя лучше объясняла конфликт между ним и подполковником Климовым. В самом деле: политработник Шелушенков — сторонник более энергичных и радикальных мер воздействия на недисциплинированных солдат и офицеров; Климов — тоже неплохой политработник, но, как думалось майору, излишне мягок и любит оригинальничать; для Климова все люди одинаково ценны, только-де нужно уметь к ним подойти.
И вполне естественно, что, придерживаясь иной точки зрения, он, Шелушенков, не сработался с этим философом.
Итак, к Шелушенкову вернулось душевное равновесие, в котором он сильно нуждался. Теперь он не носил в сердце особенно большой обиды ни на Климова, ни на Лелюха, ни на военного следователя, ни на Ершова, ни даже на того солдата, который в конечном счете был главной причиной его ухода из части. Алексей Дмитриевич ждал удобного случая навестить полк. И всякий раз, когда он думал об этом, его охватывало какое-то волнение. Это ощущение было странным и удивительным.
Шелушенков много слышал и читал о любви солдат и офицеров к своей части, к ее традициям, заслугам. И сам в беседах с однополчанами не раз говорил о ней, но в душе не очень верил в реальную возможность такой, как он думал, абстрактной и беспредметной любви. «Можно любить мать, отца, жену, детей, друга, наконец! — рассуждал он. — Это естественно. В этом есть что-то физиологическое. Но можно ли полюбить полк, скажем, батальон, роту?.. Я лично в этом не уверен». И вот сейчас собственное сердце подсказало ему, что полюбить все-таки можно.
Майор очень ободрился, когда начальник политотдела армии сообщил ему, что он поедет в бывший свой полк вместе с комиссией, прилетевшей из Москвы для инспектирования войск Дальнего Севера.
— С завтрашнего дня вы поступаете в распоряжение полковника Пустынина и будете работать в его группе.
— Простите, товарищ генерал… Как вы сказали? Полковник Пустынин?
— Да.
— Это не тот ли Пустынин, что приезжал было на место нашего Лелюха?
— Он самый.
Шелушенков обрадовался и сам удивился этому.
— Он уже здесь?
— Пока нет. Но командующему сообщили, что вчера комиссия, возглавляемая генерал-полковником, прилетела в штаб округа из Москвы. А сегодня вылетает к нам.