Из глубины больших оврагов, будто половодье, поднимались соловьиные волны, пахла вызревшими плодами подопревшая кора лесных груш и серебрено пел веселый ручей.
И снова, предоставляя пространство подвижному тревожному комочку, который, отекая, начал подползать к горлу, видел своих близких людей, вздрагивая, проводил их глазами от лесной дороги до последнего клочка земли, который должен был размокнуть от их крови. И удивительно: уже увидев сотни смертей, привыкнув встречаться ежедневно с той неизвестной, неразгаданной силой, видя прищуренным острым зрением последний свет и тени жизни на дорогих и на ненавистных лицах, Дмитрий не мог представить потери своих родных. Не мог? Так ли? Нет, это непобедимая жажда жизни затуманивала от него эту минуту, в которую страшно и больно заглянуть даже самым твердым людям, и, затуманивая, незаметно шевелила в горячем пепле мыслей шаткой искоркой надежды.
Впереди задудукали выстрелы. И сразу же глухо отозвались пулеметы Черевика. Дмитрий даже услышал звон отстрелянных гильз.
— Кажется, правильно ввязались. Мадьяры перепугано, нервно заговорили, — подъехал Тур.
— Не надеялись. Сейчас же их надо смять. Веди пеших на правый фланг. Я с всадниками ударю лобовой атакой.
И Дмитрий удивляется: его ум работает четко, соображает, как сейчас лучше всего ударить по заслонам, а тело просит движения, действия, быстрого и решительного.
И, слыша, как крепнет его голос, скомандовал:
— Всадники, приготовиться к атаке! Цепью за мной! Марш!
Трепетный холодок ветерком на миг охватывает его тело, а потом сечет только у лица. Над головой въедливо и тонко посвистывают пули; словно черные птицы, отлетают в стороны кусты, и над землей впереди полыхают красно-синие блики. Гудит под копытами поле, качается, освещается линиями трассирующих пуль; веет прохладой от реки…
И вдруг замирают, по порядку исчезают, будто входят в землю болотные огни, те синеватые блики, отцветают красные подвижные нитки бус, только слышно, как стонет и барахтается тьма. Что-то в ней откатывается, быстро, испугано. И крики боли, усиленные водой, сопровождают путь побега.
— Есть порядок! — кладет Черевик на крепкое загрубелое плечо нагретый пулемет и ведет свой участок к отряду.
Глубоко в тусклой воде поблескивают звезды. С того берега приторно, пресно пахнут болотные травы; тонко свистнула пара напуганных чирят, летящих подальше от человеческого гула. Несколько партизан, быстро перекинув на тот берег два бревна, плотно пригнали их друг к другу. Дмитрий первый провел Орла через мостик, немного прошел берегом и остановился перед топью, которая узким и длинным желобом тянулась над рекой… Кто-то бросился сгоряча вперед. Заклокотала, зашипела под ногами тина.