Как только ударили выстрелы, Андрей дернул Ольгу за рукав:
— Ложись!
Его зрение, слух, ум были в такой острой собранности, что даже расступалась темнота, улавливался слухом малейший шорох впереди и особенно сзади, угадывались действия охраны. Вот она сейчас начнет прочесывать кустарники. Надо спрятаться за бугорком или найти какую-то ложбинку.
По-птичьи пинькнула над ним подрезанная пулей ветка и упала на голову, обдавая лицо студеной росой. Затрещали, залопотали простреленные, посеченные кусты, будто огонь разрывал и скручивал их упругие волокна.
По-пластунски поползли вперед, окруженные несмолкающим лесным гулом.
— Андрей, мне страшно, — Ольга, цокая зубами, коснулась братниного плеча, и в ее голосе послышался плач.
— Тогда возвращайся назад, — строго обрезал. — Голову не поднимай, умница, так как ею пулю не разобьешь, — был нарочито грозный, чтобы не расслаблять сестру.
Дорогу им преградило вывернутое бурей дерево, и Андрей быстро скатил Ольгу в глубокую, еще не затянутую илом яму, крепко пахнущую корнем и грибной лесной землей. Прижались друг к другу, как птенцы в гнезде. Потихоньку затихали выстрелы, вздыхая, утихомиривались леса, и такая тишина разлилась во тьме, что даже свое дыхание заставляло настораживаться и прислушиваться.
— Андрей, фашисты не найдут нас? — охватила обеими руками братнино плечо.
— Не до нас им. Ночью фашист боится леса. Каждый куст ему партизаном кажется… Вот мне эти женщины, уже и розрюмсалась.
— Я же не плачу, Андрей, это только слезы так текут… Ой, что же будет с нашей мамой, бабушкой! — и затряслась, опуская голову на колени.
— Может их наши освободят. Ты посиди, а я побегу, крикну маме, что мы живы.
— Мне страшно. Я боюсь…
— Цыц. Считай до трехсот, и я вернусь, — выскочил из ямы.
Детский ум подсознательно ухватился за счет. Несколько раз Ольга сбивалась со счета, начинала сызнова и снова сбивалась. Вдруг, как сквозь сон, услышала вдали:
— Мама, мы живы!
Снова плеснул выстрел, потом затрещали кусты, и она, охваченная страхом, хотела броситься в леса, когда отозвался такой дорогой и долгожданный голос:
— Ольга, где ты?
— Я здесь! — выскочила из ямы и побежала в объятия брата.
Холодное прикосновенье руки к ее голове, плечу немного успокоило девочку, но дрожь, мелкая и острая, все время перекатывалось по сжавшемуся телу.