Наконец, он опомнился и с ужасом заметил, что несет куклу незавернутой. Возвращаться к антикварию не хотел. Как быть? Он запрятал ее себе под пальто. Madame Meterry, увидав своего князя, — она ужасно ругала себя, что не досмотрела и дала ему выйти — разахалась: разве можно выходить в такую погоду, приняв tisane d'eucalyptus? Но на лице князя было такое страдание, что она не стала его задерживать. Конечно, она прекрасно заметила: он что-то прятал под своим пальто. Сопоставляя это со вчерашними цветами и давешней тыквой, она только головой покачала. «В конце концов, пожалуй, и правду говорили les anciens officiers, что у бедняги в голове не все в порядке», — подумала она с огорчением.
А князь затворился у себя. Никто не должен был видеть его позора, но сам он хотел вдоволь над самим собой посмеяться. Он посадил куклу на стул, положил ей на колени купленные накануне цветы и, отступив шага на два, отвесил ей глубокий и почтительный поклон.
Карикатурные подробности этой смешной, маниакальной любви, комизм вчерашних романтических переживаний и в заключение — позорная глупость теперешней сцены!
О, это уж слишком, слишком!
Вдруг ему показалось… — Какое показалось, он слышал ясно — кто-то здесь же, совсем близко, прыснул сдавленным смехом. Смех был знакомый, он сейчас и же узнал его. Оглянулся по комнате, но никого не было. Дверь он, войдя, затворил и только окно — о нем он не подумал — оставалось открытым настежь. Он подбежал к нему и сразу же, в сумерках вечера, увидел стоявшего на противоположном тротуаре человека. Из-за шторы, чтобы тот не заметил, князь пристально в него вгляделся и, узнав, почувствовал, — как это ни странно может показаться, — почувствовал даже радость.
Быстро высунувшись из окна, он негромко позвал:
— Господин библиотекарь, идите сюда!
Тот, будто только приглашения и ждал, перешел улицу.
— Вот вам ключ, — сказал князь и бросил на тротуар большой старый ключ входной двери. — Но только постарайтесь не шуметь. Я бы не желал, чтобы хозяйка вас видела.
Старик молча поднял ключ. Князь бросился к ней, Он хотел было спрятать ее, но сейчас же, рассердившись, подумал: «Зачем, пусть видит».
Через секунду библиотекарь, не постучав, отворил дверь. Он ступая до такой степени неслышно, что это даже удивило князя. Сам он никогда не мог бы так ступать, без малейшего шороха. Стул он тоже ухитрился отодвинуть беззвучно. Во всем, что он делал, во всех движениях была какая-то поразительная легкость.
— Ну-с? Что вам от меня угодно? — садясь и пристально глядя на князя, спросил гость, как дыхание, тихим голосом.