Князь, не слушая, напряженно, будто стараясь рассмотреть занозу, вглядывался в лицо собеседника.
«Если улыбка с этого лица сползет, то не иначе как вместе с кожей», — вдруг удалось ему схватить занозу.
— Это ты убил ее! — сказал он, радуясь, что сейчас вытащит.
Улыбка — как и надо было ожидать — не отлипла. Только уши, внезапно окаменев, перестали двигаться.
— Я ведь сразу догадался, — сказал князь. — Как вошли. Репортер совсем иначе бы вошел. И такой вздор о фильме и о соединенных штатах ни один репортер не стал бы спрашивать. Совсем неправдоподобно.
— Ну что ж, раз уж вы такой догадливый, — согласился гость. — Я, признаться, о сохранении инкогнито не слишком и хлопотал. Этот маленький маскарад вышел у меня экспромтом: спешу к вам — по крайне важному делу, как вы сейчас убедитесь — и несколько озабочен тем, в каком виде перед вами предстану. Гляжу — журналист рысит. «Свободен?» — спрашиваю его (как, знаете, извозчика у вас в России). «Свободен», говорить. Ну, я, разумеется, и воспользовался.
24. Наш гениальный современник
— Да сами-то вы кто такой? — нетерпеливо перебил князь. — И зачем вы по-немецки говорите? — Он только теперь заметил это. — А! да уж не о вас ли мне библиотекарь твердил: «наш гениальный современник» и прочее? А?
— Возможно. Во всяком случае, очень с его стороны любезно.
— Венский профессор, не правда ли? Может быть, даже господин доктор?
— Honoris causa. Но это вас ни в какой мере не должно стеснять. Мы отвлеклись немного. О чем, бишь, мы говорили? Да, я хотел сказать вам, что в высказанном вами относительно меня подозрении, вы очень ошиблись. Зачем же мне было самому руки марать, когда тут же папенька ее находился?
— Библиотекарь?! — содрогаясь, вскричал князь.
— Ах, ничего трагического, уверяю вас. Семейное дело, в которое вам, как посторонним, не следует вмешиваться, да и времени у нас, как вы сейчас увидите, остается немного. Надо спешить, а потому в двух словах: вы, я слышал, отказываетесь?
— Отказываюсь! — закричал князь, — чем бы ни мне ни грозили! Хотя бы смертью!
— Помилуйте, зачем же столько и совершенно холостого пафоса? Давайте говорить хладнокровно. Какая причина вашего отказа? Почему? Вас, может быть, пугает неудача первого опыта. Так ведь его, собственно, и не было, этого первого опыта. Девчонка… Словом, она заупрямилась. И… Ну, вы меня понимаете. Нельзя же было позволить ей болтать. Вот и взвесьте, какая польза для вас теперь в отказе.
— Убьешь? — стараясь казаться спокойным, спросил князь.
Уши опять задвигались. Казалось, они вот-вот, вместе с улыбкой, сорвут с лица и кожу.