Перед Артемом шагал долговязый парень. Он припадал на левую ногу. Голенище сапога сверху вершка на два было распорото. В этом месте сквозь разорванную штанину проглядывала грязная окровавленная повязка. Время от времени парень оглядывался, и Артем видел его измученное, в испарине лицо.
Сбоку шел конвоир. Это был рыжеусый курносый солдат с широким лицом. На пропотевшей гимнастерке поблескивал георгиевский крест. Солдат поторапливал раненого красногвардейца.
— Живей, парень, живей.
Красногвардеец силился идти быстрее, делал несколько шагов и растерянно озирался по сторонам помутившимися от страданий глазами. Андраш Ронаи протолкался к парню, взяв его под руку.
Солдат все торопил:
— Живей, парень, живей.
— Молчи! — зло бросил ему Артем и добавил сквозь зубы: — Гад толстомордый!
Солдат беззлобно ответил.
— Чего, дурак, лаешься! Отстанет — крышка.
Вышли в поле. Чуть в стороне осталось место боя. Артем видел пригорок, где стоял пулемет и куда он ползал за патронами для Яшки. А впереди село. То самое, которое они чуть было не заняли.
В село колонна пленных вступила вечером. На улице толпились бабы, мулатки, ребятишки. Бабы пристраивались рядом с колонной, передавали красногвардейцам краюшки хлеба, огурцы, яйца. Конвоиры ругались, отгоняли баб.
Старая женщина кричала на всю улицу.
— Чего глаза вылупил, варначина?! Свои ж они, душегубец ты поганый, одной с нами кровушки, русские.
На ночь их заперли в большой сеновал. Красногвардейцы легли на пол, усыпанный заплесневелой сенной трухой. Артем пристроился рядом с Андрашем Ронаи.
— Что они с нами сделают? — спросил у него.
— Не знаю.
— Я все равно убегу. Поведут, шмыгну в кусты…
— Убьют. Бежать надо, но не так…
Артем никак не мог уснуть. Прислушивался к шагам часового за дверью сеновала. Не спал и Ронаи. Он пробовал делать подкоп под стену. Но земля оказалась твердой, сухой. Сделать подкоп голыми руками было немыслимо.
Поздно вечером белые подняли тревогу. Послышалось ржание лошадей, стук копыт, ворчливая брань белогвардейцев. Андраш и Артем подползли ближе к дверям сеновала, прислушались. Возле них собрались и другие красногвардейцы. Шепотом переговаривались.
— Наши, видно, наступают…
— Не скажи. Будь наши на подходе, их бы как ветром сдуло.
— Может, пополнение пришло?
— Не похоже…
— Тише! — сердито сказал Ронаи. Он приник ухом к щели в двери. Во дворе переговаривались часовые. Артем напряг слух, но не мог разобрать слов: мешало чье-то сопение над ухом.
Топот копыт, бряцание оружия удалилось и растворилось в тишине. Андрош Ронаи хриплым голосом сказал: