— Где-то окружили красный отряд. Пошли на подкрепление. В селе, кажется, осталось совсем мало… Надо бежать.
Пленные заволновались. Беспорядочно зашумели. К дверям подошел часовой, резко постучал, крикнул:
— Плетей захотелось, краснозадые!
— Пускай пошумят, завтра их успокоют, — отозвался второй часовой.
В сеновале наступила тишина. Кто-то не сдержал вздоха.
— У меня есть план, — тихо сказал Ронаи. — Надо как-то заставить часовых открыть двери. Мы их сомнем и разбежимся.
— «Сомнем»! В момент перестреляют.
— Кто боится, пусть остается на месте, — резко оборвал Ронаи. — Есть желающие бежать?
— Есть.
— Есть.
— Есть, — сказал Артем.
— Ох, ребятушки, не валяйте дурака, — подал кто-то голос.
Злорадствуя, его поддержал другой:
— Закордонному комиссаришке так и так каюк. Вот он и мутит воду.
— Кто это каркает? — гневным шепотом спросил Артем. — Белые тебя, мерзавец, расстреляют либо нет, а мы наверняка хребтину сломаем. Попробуй еще тявкнуть.
Торопливо обсудили план действий, столпились у дверей. В дальнем углу один из красногвардейцев завыл дурным голосом: «Ой-ой, умираю». Андраш Ронаи ударил кулаком по двери, крикнул часовым:
— Эй вы, помогите человеку!
— Не пропадет, — отозвался часовой, — а пропадет, так урон небольшой.
Красногвардеец выл, не переставая. Ронаи колотил в дверь. Часовые не откликались. Наконец им, должно быть, надоел этот концерт.
— Что ему надо-то?
— А мы откуда знаем. Здесь темно.
За дверями тишина. Часовые, видимо, переговаривались. Немного спустя сквозь щели двери пробился неровный свет, звякнули запоры, дверь приоткрылась. В щель просунулся ствол винтовки.
— А ну, марш от дверей! — приказал голос часового. Красногвардейцы нехотя попятились. В сеновал боком протиснулся часовой, другой — сразу же захлопнул за ним двери. В левой руке часового был фонарь, в правой — наган.
— Ну, что тут у вас? — он поднял фонарь, всматриваясь в лица пленных, сбившихся в углу. У их ног корчился и орал человек. Часовой подошел ближе. Артем оказался рядом с ним. Он смотрел на жилистую темную руку, сжимавшую наган. Он ничего не видел, кроме этой руки и тускло поблескивающей вороненой стали нагана. Мускулы его тела напряглись, как перед прыжком.
Часовой наклонился над больным. В эту минуту руки Андраша Ронаи крепче железных тисков сжали его голову, ладонь закрыла рот. Артем рванул из рук часового наган, приставил дулом к переносице. Кто-то на лету подхватил фонарь. «Больной» перестал было орать, но Андраш приказал: «Кричи еще» — и он завыл пуще прежнего.
Часовой смотрел на Артема посоловевшими от страха глазами.