— Что ж так хреново-то, — пожаловался я подруге.
— Может, не пойдешь сегодня на семинар? — встревожено предложила она. — Отлежись лучше.
— Ни фига, пойду. Грех не сходить, видишь — ветер поймался.
— Боюсь, ты поймал чужой ветер.
— Почему?
— Мне так кажется. Свой должен накачивать энергией. А этот, похоже, распечатал и выхолостил твои собственные резервы.
— Ладно, — буркнул я. — По факту разберемся.
…Бубен гремел, а я все падал и падал вниз, под землю, и по мере падения становилось жарче и жарче. Летел с бешеной скоростью, попутно отмечая разные слои осадочного чехла. Подумалось, что вот-вот доберусь до мантийных пород — но тут сварился совсем и потерял сознание…
— Как же тяжело с вами, материалистами, — обескуражено сообщила мне Лялька. — Путешествие в нижний мир нужно ведь понимать не буквально. Вернее, буквально, но по понятиям так называемых примитивных культур… хотя это вопрос, кто из вас более примитивен — темнокожий племенной жрец или ты. Нельзя же лезть в бессознательное со своими твердолобыми ньютоно-картезианскими представлениями о планете. Нижний мир — это мир духов, а не мантийных пород. Империя архетипов, если тебе так доступнее. Ну пролетел бы ты, как Алиса в стране чудес, шарик насквозь — а толку?
— Ну… в Южной Америке тоже водится всякая живность. Нашел бы там зверя силы, подумаешь.
— Там водятся просто животные. Самые обычные. Зверя силы можно найти только в нижнем мире.
— Значит, облом. Попробую поймать другой ветер, — я закрыл тему и пошел выметать фрагменты разбитой чашки, которой во время очередного землетрясения повезло оказаться на краю стола.
В понедельник ветер сменился на западный. Этот новый знакомый оказался капризной скотиной: как чуял, что я хочу его поймать, и каждый раз прекращался, стоило мне открыть рот для приветствия. Но к среде он наконец сменил гнев на милость, если это можно назвать милостью: фигачил с такой силой, что шапка постоянно слетала.
А в субботу вечером, накануне семинара, со мной приключился приступ ментальной активности. Полдня я ощущал себя не в своей тарелке, пока наконец не понял, чего мне не хватает для счастья.
Трижды обыграл в шахматы компьютер. Не удовлетворившись, пошел и обыграл соседа. Когда и этого оказалось мало, раскопал школьный учебник французского языка и к двум часам ночи треть книги выучил наизусть. Только тогда почувствовал, что наконец-то смогу заснуть.
Утром никакого французского языка я не помнил, от слова «шахматы» тошнило, голова раскалывалась на несколько неконгруэнтных частей.
Стало очевидно, что западный ветер — тоже чужой. Недаром он не хотел со мной знакомиться. Южный — с ним понятно: ветер сексуальной энергии, в силу характера всех любит. А этот, видимо, любит только своих. Зря я к нему приставал.