Затем подполковник потратил часа три на составление двух документов, используя текст отчета штабс-ротмистра Корнева и кое-какие собственные мысли, буквально только что пришедшие ему в голову, после чего спустя недолгое время положил тот из документов, который по объему был поменьше, на стол своего непосредственного начальника в Отдельном корпусе жандармов — генерал-майора Гудеева. Генерал Гудеев, ознакомившись с рапортом, нажал на доступные ему рычаги влияния в сложном механизме взаимодействия отечественных спецслужб, и в тот же день, хотя и ближе к его концу, подполковник Лозинцев, переодевшись в мундир офицера Генерального штаба и именуясь уже подполковником Фоминым, явился в здание Главного разведуправления Генштаба пред светлые очи генерал-лейтенанта Николаева. Генералу Николаеву на стол лег другой составленный Лозинцевым-Фоминым документ, который по объему был значительно побольше. А раз документ побольше, то и воздействие его на начальство оказалось посильнее.
Подполковник Лозинцев, то есть, простите, Фомин, осторожно разглядывал читающего генерала. Почему осторожно? Потому что, хотя господин генерал-лейтенант и не требовал, чтобы подчиненные смотрели на него иначе, как поедая глазами, но ему было бы неудобно сознавать, что в данный момент он выглядел перед своим подчиненным, как бы это поточнее выразиться, глуповато. Он хоть и помнил, что напротив сидит офицер тремя званиями ниже, а потому и старательно сдерживал эмоции, но полностью контролировать их проявление генералу не давало содержание рапорта.
— Вы хоть понимаете, что этот ваш Корнев накопал? — все-таки генерал не нашел ничего лучше, как поставить подчиненного в положение если и не оправдывающегося, то хотя бы отвечающего.
— Я понимаю, как это можно использовать, — подполковник рискнул показать, что и сам не лыком шит.
— Не вы один, — буркнул генерал, еще раз зацепившись взглядом за какое-то особо впечатлившее его место в рапорте, — план ваш давайте.
Ну да. Явиться к генералу Николаеву с любой проблемой без плана ее решения можно было всего один раз. После этого офицер либо исправлялся, либо его переводили на какую-нибудь не шибко обременительную должность. Как правило, куда подальше и с очень туманными перспективами служебного роста. Соответственно, раз подполковник явился с большой проблемой, то и важность наличия плана действий, хотя бы и набросанного вчерне, понимал.
— Так… хм… Мне не очень нравится, что весь ваш план построен вокруг штабс-ротмистра Корнева, — недовольно произнес генерал. — Вы уверены, что он справится?