— У нас нет особого выбора, — вопрос генерала оказался для подполковника предсказуемым, так что аргументы он приготовил заранее. — Корнев — единственный наш человек, находящийся вблизи обнаруженного…, — здесь подполковник на секунду замялся, — …явления и фигурантов. Поэтому даже после установления контакта между Корневым и спецгруппой Корневу придется многое делать самостоятельно. Что же касается оценки возможностей Корнева… Я думаю, справится. Он склонен к самостоятельным действиям, инициативен, умеет видеть открывающиеся возможности и пользоваться ими.
— Ну да, — слегка оттаял генерал-лейтенант, — я помню. Тогда так…
Дальше началось так называемое уточнение плана, то есть внесение в него начальственных правок. Стоило признать, по большей части вполне дельных. Что еще нравилось подполковнику, так это готовность генерала Николаева признавать, что действовать на месте придется не ему, а подчиненным, поэтому загонять их в какие-то рамки нет смысла. В конце концов, его задача, как начальника, поставить задачу, то есть обозначить необходимый результат. Как этого результата достичь — в большинстве случаев виднее как раз подчиненным.
Выйдя от генерала, подполковник Фомин, он же Лозинцев, развернул кипучую деятельность, пусть на вид это и было сидение в собственном кабинете (был у подполковника такой и в ГРУ) да переговоры по защищенной спецсвязи или просто рассылка сообщений. Зато в результате пришла в действие невидимая, но чрезвычайно эффективная машина тайных операций во всех своих трех составляющих на Фронтире — дипломатов из консульств, работающих под дипломатическим или иным прикрытием офицеров Отдельного корпуса жандармов и мастеров по окончательным решениям любых вопросов из спецназа ГРУ. А на следующий день неприметный грузовичок все того же типа «север» перед вылетом на Тринидад принял пассажира, узнать в котором подполковника Фомина (или Лозинцева, кто его разберет!) было невозможно — специалисты по изменению внешности поработали на славу.
Выбрался из штаб-квартиры ГРУ и генерал-лейтенант Николаев. Ему, в отличие от своего подчиненного, внешность менять не пришлось — разве только переодеться из формы служебной вне строя в строевую. Потому что именно в таком виде надлежало являться на аудиенцию по служебным вопросам к государю императору.
Короткий, но насыщенный доклад генерала его величество Константин Четвертый Владимирович выслушал с неподдельным интересом. С минуту обдумав услышанное, император поделился с докладчиком первоначальным выводом:
— А вот смотрите, Олег Анатольевич, как интересно! Запад, что бы у нас о нем ни говорили, талантами никак не оскудел. Уж как ни печально, а явление это они открыли раньше нас. Вот только этот, как его…