После госпиталя снова на войну – в объятия родной «сорокапятки».
Помню, под Вязьмой весной 1942 года дали команду на изменение позиции. Из моего расчета из семи человек осталось двое. И вот надо было 450-килограммовую пушку переместить, уже без лошадей, в другое место. Авиация неприятеля бомбит. Артиллерия противника обстреливает. Из какой-то близи долетают даже мины. Кругом стоны, крики, матерщина, ржание испуганных и раненых коней, какофония разных команд. Но больше всех выделялась и запомнилась одна команда – «Вперед! Вперед! Вперед!». Четко до сих пор помню, что «За Сталина!» никто не кричал на нашем участке боевых действий.
Итак, затащили мы вдвоем нашу пушку на пригорок. В аккурат перед оврагом. Внизу, на дне его, вижу, копошится масса солдат. То ли они прятались там от осколков, то ли готовились к броску. Некогда было анализировать. Отдавал команды какой-то командир с большой лысой головой. Вдруг очередной налет, и моего заряжающего сразил прилетевший откуда-то огромный осколок, полосонувший его по шее. И мой помощник покатился под откос…
Я один среди воя снарядов и мин. Разорвалось несколько бомб. Взрывной волной пушку снесло к краю оврага, и она, перевалившись через горбинку, покатилась вниз, как я ни сопротивлялся, упираясь ногами. Упирался так, что разорвалась в паху жила. Кровь сразу же просочилась на брюки. А пушка-то, дур-ра, сразу потащила и меня за собой.
Там, на дне большого оврага, я попросил пехотинцев выкатить ее на противоположный его край, чтобы открыть огонь по противнику. Желающих нашлось немного. Вижу, с левой стороны подкатила легковушка – «эмка». Оттуда выскочил какой-то генерал с палкой и закричал матом на лысого, который оказался командиром при большом звании – полковника. Выскочивший из машины генерал огрел лысого палкой по голове и закричал в приказном порядке: «Вперед! Расстреляю! Я кому сказал – вперед!»
Удар был звучен, так как в него генерал вложил и силу, и гнев одновременно.
Полковник вытащил пистолет. Ну, думаю, сейчас пальнет в обидчика. А он вдруг гаркнул: «Ура, вперед, за мной!» И тут «За Сталина!» никто не прокричал. Комполка мигом на карачках преодолел крутой склон. Солдаты – за ним, меня, естественно, бросили.
Тогда я обратился к генералу:
– Товарищ генерал, помогите. дайте команду переместить пушку.
Он взглянул на меня как-то зло, весь красный от волнения, махнул рукой и вскочил в легковушку. Я узнал его, этим генералом был Георгий Константинович Жуков.
После войны, когда Жуков приезжал в Варшаву к своему другу, министру обороны Войска Польского Рокоссовскому, я, находясь на дипломатической работе, организовывал эту встречу по линии советского посольства. Маршалу я тогда при застолье напомнил тот эпизод. К моему удивлению, в его памяти тоже остался этот фрагмент наступления. Полководец вспомнил. Закивал, рассмеявшись: «Если бы я его не шуганул, погибли бы в этой яме все!»