| - А он сказал, что деньги ему отныне стали ненавистны, - объяснил Иешуа странные действия Левия Матвея и добавил: - И с тех пор он стал моим спутником. | 'He said that henceforth money had become hateful to him,' Yeshua explained Matthew Levi's strange action and added: 'And since then he has been my companion.' |
| Все еще скалясь, прокуратор поглядел на арестованного, затем на солнце, неуклонно подымающееся вверх над конными статуями гипподрома, лежащего далеко внизу направо, и вдруг в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника, произнеся только два слова: "Повесить его". Изгнать и конвой, уйти из колоннады внутрь дворца, велеть затемнить комнату, повалиться на ложе, потребовать холодной воды, жалобным голосом позвать собаку Банга, пожаловаться ей на гемикранию. И мысль об яде вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове прокуратора. | His teeth still bared, the procurator glanced at the arrested man, then at the sun, steadily rising over the equestrian statues of the hippodrome, which lay far below to the right, and suddenly, in some sickening anguish, thought that the simplest thing would be to drive this strange robber off the balcony by uttering just two words: 'Hang him.' To drive the convoy away as well, to leave the colonnade, go into the palace, order the room darkened, collapse on the bed, send for cold water, call in a plaintive voice for his dog Banga, and complain to him about the hemicrania. And the thought of poison suddenly flashed temptingly in the procurator's sick head. |
| Он смотрел мутными глазами на арестованного и некоторое время молчал, мучительно вспоминая, зачем на утреннем безжалостном Ершалаимском солнцепеке стоит перед ним арестант с обезображенным побоями лицом, и какие еще никому не нужные вопросы ему придется задавать. | He gazed with dull eyes at the arrested man and was silent for a time, painfully trying to remember why there stood before him in the pitiless morning sunlight of Yershalaim this prisoner with his face disfigured by beating, and what other utterly unnecessary questions he had to ask him. |