|
| Да, Михаил Александрович никуда не мог позвонить, и совершенно напрасно возмущались и кричали Денискин, Глухарев и Квант с Бескудниковым. Ровно в полночь все двенадцать литераторов покинули верхний этаж и спустились в ресторан. Тут опять про себя недобрым словом помянули Михаила Александровича: все столики на веранде, натурально, оказались уже занятыми, и пришлось оставаться ужинать в этих красивых, но душных залах. | No, Mikhail Alexandrovich could not call anywhere, and Deniskin, Glukharev and Quant, along with Beskudnikov, were being indignant and shouting quite in vain. Exactly at midnight, all twelve writers left the upper floor and descended to the restaurant. Here again they silendy berated Mikhail Alexandrovich: all the tables on the veranda, naturally, were occupied, and they had to stay for supper in those beautiful but airless halls. |
| И ровно в полночь в первом из них что-то грохнуло, зазвенело, посыпалось, запрыгало. И тотчас тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: "Аллилуйя!!" это ударил знаменитый Грибоедовский джаз. | And exactly at midnight, in the first of these halls, something crashed, jangled, spilled, leaped. And all at once a high male voice desperately cried out 'Hallelujah!' to the music. The famous Griboedov jazz band struck up. |
| Покрытые испариной лица как будто засветились, показалось, что ожили на потолке нарисованные лошади, в лампах | Sweat-covered faces seemed to brighten, it was as if the horses painted on the ceiling came alive, the lamps seemed to shine with added |
| как будто прибавили свету, и вдруг, как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала, а за ними заплясала и веранда. | light, and suddenly, as if tearing loose, both halls broke into dance, and following them the veranda broke into dance. |
| Заплясал Глухарев с поэтессой Тамарой Полумесяц, заплясал Квант, заплясал Жуколов-романист с какой-то киноактрисой в желтом платье. Плясали: Драгунский, Чердакчи, маленький Денискин с гигантской Штурман Джоржем, плясала красавица архитектор Семейкина-Галл, крепко схваченная неизвестным в белых рогожных брюках. | Glukharev danced with the poetess Tamara Polumesyats, Quant danced, Zhukopov the novelist danced with some movie actress in a yellow dress. Dragunsky danced, Cherdakchi danced, little Deniskin danced with the enormous Bos'n George, the beautiful Semeikina-Gall, an architect, danced in the tight embrace of a stranger in white canvas trousers. |
| Плясали свои и приглашенные гости, московские и приезжие, писатель Иоганн из Кронштадта, какой-то Витя Куфтик из Ростова, кажется, режиссер, с лиловым лишаем во всю щеку, плясали виднейшие представители поэтического подраздела МАССОЛИТа, то есть Павианов, Богохульский, Сладкий, Шпичкин и Адельфина Буздяк, плясали неизвестной профессии молодые люди в стрижке боксом, с подбитыми ватой плечами, плясал какой-то очень пожилой с бородой, в которой застряло перышко зеленого лука, плясала с ним хилая, доедаемая малокровием девушка в оранжевом шелковом измятом платьице. |